Но прошло всего две недели после операции. Швы только-только затянулись. Мне было бы гораздо спокойнее, если бы вы отдохнули хотя бы еще недельку.
Трансатлантическое плавание — не такая уж серьезная физическая нагрузка
Да, но вы будете в открытом океане целых пять дней. А если вам понадобится медицинская помощь?
Уверена, на большинстве судов есть врач, и даже не один.
Мне бы действительно хотелось, чтобы вы остались.
Я не могу. Мне надо ехать.
По моему голосу он догадался, что мое решение непоколебимо.
Я понимаю, что вам необходимо уехать, — сказал он. — Так бывает после…
Значит, вы, как врач, считаете, что путешествие не угрожает моему здоровью.
Физически это немного рискованно… но не катастрофа. А что касается душевного состояния, это отличная идея. Знаете, какой совет я даю людям, пережившим тяжелое горе? Не останавливаться, только вперед.
Я так и сделала. В тот день ко мне приехала Рут и помогла собрать вещи. Я написала письмо Дункану Хауэллу с отказом от дальнейшей работы:
Прошу, пойми: я не испугалась Уолтера Винчелла. Мне просто необходимо полностью оторваться от журналистики. После событий последнего года мне кажется, что анонимность — это лучший выход. Я благодарна тебе за твою принципиальную позицию по отношению к Винчеллу. Многие на твоем месте выбрали бы легкий путь и сдали меня. Ты этого не сделал — и я это запомню на всю жизнь.
Я написала и короткую записку Джиму:
Если бы я была на твоем месте, то никогда бы не простила. Я слишком заигралась с правдой, что было одновременно несправедливо и бессовестно. Всё, что я могу сказать в свою защиту, так это то, что — в силу объективных причин — я боялась говорить о своей беременности. Хотя это меня и не оправдывает. Худшее, что можно сделать в жизни, — это обидеть другого человека… и я чувствую, что обидела тебя.
Оба письма были отправлены следующим утром с вокзала Брансуика. Я путешествовала налегке — чемодан и пишущая машинка. За то время, что я провела в Мэне, я мало что приобрела из одежды, а все книги и грампластинки подарила местной библиотеке. Администратор зарегистрировал мой багаж до Пенсильванского вокзала. Рут, которая привезла меня на станцию, крепко обняла меня на прощание:
Надеюсь, в следующий раз ты приедешь в Мэн не потому, что спасаешься бегством.
Я рассмеялась:
Но это самое подходящее место, чтобы хлопнуть дверью перед носом целого мира.
Тогда зачем тебе ехать за тридевять земель?
Затем, что, благодаря мистеру Винчеллу, только заграница мне дом родной. Вот я и хочу проверить, действительно ли это так.
Почти всю дорогу до Нью-Йорка я проспала. Я все еще чувствовала себя разбитой. И боль давала о себе знать, тем более что мой запас болеутоляющих таблеток почил в огне. Я не осмелилась попросить у доктора Болдака новый рецепт, так что теперь усмиряла боль исключительно аспирином. Каждый раз, когда я вспоминала себя на том диване, с пузырьком таблеток и стаканом виски, я содрогалась. А ведь всего за два дня до этого решение уйти из жизни казалось таким логичным, таким здравым… до такой степени, что я пребывала в эйфории от скорого конца. Но сейчас, когда поезд прокладывал свой путь вдоль Восточного побережья, я не могла удержаться от мысли: если бы тогда не зазвонил телефон, я бы уже никогда не увидела этот день. И не то чтобы он выдался погожим — за окном было хмуро и неприветливо. Но это был день. И я жила в нем. За это я была благодарна.
Я прибыла на Пенсильванский вокзал в девять вечера. Носильщик помог мне донести багаж до отеля «Пенсильвания», что находился через дорогу. Там оказались свободные места. Я заплатила за одну ночь с возможностью продления еще на одну. Я не хотела надолго задерживаться в этом городе. Поднявшись к себе в номер, я подошла к окну, окинула взглядом городской пейзаж и тут же задернула шторы, чтобы не поддаваться его соблазнительному сиянию. Я распаковала вещи, разделась, легла в постель и тут же провалилась в сон. Проснулась в восемь утра, впервые за последние месяцы почувствовав себя отдохнувшей. Приняла ванну, оделась, позвонила Джоэлу Эбертсу. Он попросил приехать прямо сейчас. В такси по дороге в центр я читала «Нью-Йорк таймc». На одиннадцатой странице, в самом подвале, была короткая заметка о вчерашнем самоубийстве голливудского актера Макса Монро, сорока шести лет, известного по фильмам кинокомпании «РКО». Его нашли мертвым в его квартире в Западном Голливуде, причиной смерти стало огнестрельное ранение.
Со слов его агента, в последние два года мистер Монро страдал от депрессии — ему перестали предлагать роли после того, как он дал свидетельские показания в пользу противной стороны на слушаниях перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности.
Я отложила газету, не в силах читать дальше. Выглянула в окошко такси. Нью-Йорк был, как всегда, суматошным и равнодушным. Все куда-то спешили. Все были такими занятыми, деловыми и, наверное, даже не представляли себе, какие деяния творят якобы ради их блага — ломают карьеры, подрывают доверие, губят жизни. Вот в чем был страшный смысл «черных списков» — пока это не затрагивало тебя лично, ты мог пребывать в счастливом неведении, будто ничего угрожающего вокруг и не происходит. Я никак не могла понять, как так получилось, что мы позволили этим патриотам демагогам управлять нами. Я знала одно: я должна уехать. Проложить океан между собой и своей страной. Пока не кончится это безумие.
Джоэл Эбертс встретил меня отеческими объятиями и кучей новостей. Он забронировал мне билет на теплоход «Коринтия», отплывающий сегодня вечером и через семь дней прибывающий в Гавр. Он заказал одноместную каюту: ничего вычурного, но, по крайней мере, просторно и спокойно. У него уже были готовы все бумаги для получения паспорта.
Процедура такая же, как с твоим братом: ты бежишь в паспортный стол в Рокфеллеровском центре, передаешь им все документы и чек на двенадцать долларов, показываешь свой билет на трансатлантический рейс — и к пяти вечера должна получить паспорт. Но тебе лучше поторопиться. Документы на срочное оформление принимают до половины одиннадцатого. То есть у тебя в запасе полчаса, не больше.
С документами на руках, я поймала такси и помчалась в паспортный стол. Мы успели за пять минут до окончания срока. Клерк принял бумаги и велел приходить к концу рабочего дня. Когда я вышла из офиса, то заметила, что стою напротив редакции журнала «Суббота/Воскресенье». Я не стала задерживаться. Просто поймала такси и поехала обратно.
Джоэл Эбертс пригласил меня на ланч в маленький итальянский ресторанчик рядом с его конторой. Мы сели за столик. Сделали заказ. Хозяин — друг Джоэла — настоял на том, чтобы угостить нас шипучим «Спуманте». Мы выпили за мою поездку в чужие края.
Ты подумала, чем там займешься?
Нет. Я даже не знаю, где осяду… хотя для начала, наверное, отправлюсь в Париж.
