— Не люблю ищеек, — сказал Морни. Я пожал плечами.
— Не люблю их по многим причинам. Никогда, ни при каких обстоятельствах не любил. Не люблю, когда они надоедают моим друзьям. Не люблю, когда вяжутся к моей жене.
Я промолчал.
— Не люблю, когда они допрашивают моего шофера или хамят моим гостям.
Я промолчал.
— Одним словом, не люблю их, и все.
— Кажется, я начинаю понимать, что вы имеете в виду.
Он вспыхнул и сверкнул глазами:
— С другой стороны, как раз сейчас вы мне можете пригодиться. Если поладим, внакладе не останетесь. Даже выиграете.
— Что именно?
— Время и здоровье.
— По-моему, эту пластинку я уже где-то слышал. Не помню только, как она называется.
Он отложил нож, распахнул дверцу стола и вынул хрустальный графин. Наполнил стакан, выпил, заткнул графин пробкой и убрал его обратно в стол:
— У нас в грубиянах недостатка нет. И выскочек тоже хватает. Занимайтесь своим делом, а я буду заниматься своим, и все будет в порядке. — Он закурил. Его рука слегка дрожала.
Я взглянул на великана, который сидел, привалившись к стене, словно бродяга у деревенской лавки. Застыл, длинные руки повисли, серое морщинистое лицо абсолютно ничего не выражает.
— Кто-то что-то говорил о деньгах, — сказал я Морни. — К чему бы это? Я знаю, из-за чего вы подняли шум. Думаете меня запугать?
— Еще одно слово, — сказал Морни, — и тебя вынесут отсюда вперед ногами.
— Подумать только! Бедного, старого Марло вынесут вперед ногами!
Эдди Прю издал горлом хриплый звук, который, быть может, означал смех.
— Когда вы говорите, чтобы я занимался своим делом и не лез в ваше, то не учитываете, что наши интересы могут в чем-то совпадать. И не по моей вине.
— Только этого еще не хватало. Почему вы так решили? — Морни быстро поднял на меня глаза и тут же опять опустил.
— Хотя бы потому, что ваш подручный звонит мне по телефону и пытается запугать до смерти. Вечером того же дня звонит еще раз и говорит о пяти сотнях, и о том, что я не проиграю, если приеду сюда и встречусь с вами. Или, например, потому, что тот же подручный или кто-то другой, очень на него похожий (что, впрочем, маловероятно), следит за одним парнем, тоже сыщиком, которого, между прочим, убили сегодня днем в доме на Корт-стрит в Банкер-Хилле.
Морни вынул сигарету изо рта и, прищурившись, посмотрел на ее кончик. Каждое движение, каждый жест — прямо из журнала мод.
— Кого же убили?
— Молодого парня, блондина. Зовут Филлипс. Вам бы он не понравился. Ведь он тоже был ищейкой. — Я описал ему Филлипса.
— Первый раз слышу.
— И еще потому, что сразу после убийства из дома вышла высокая блондинка, которая там не живет.
— Какая еще высокая блондинка? — Его голос немного изменился. Он явно напрягся.
— Не знаю. Человек, который ее видел, сумел бы опознать, если бы увидел еще раз. Разумеется, к убийству Филлипса она может и не иметь отношения.
— Этот Филлипс был сыщиком?
— Я уже повторял вам дважды.
— Почему его убили и как?
— Избили, а потом застрелили у него на квартире. Почему — мы не знаем. Знали бы — догадались, кто убийца. Такие вот дела.
— Кто это «мы»?
— Полиция и я. Я нашел тело. Поэтому мне и пришлось пообщаться с легавыми.
Передние ножки стула, на котором сидел Прю, неслышно опустились на ковер. Он посмотрел на меня. Сонный взгляд его здорового глаза мне не понравился.
— И что же вы им сказали? — спросил Морни.
— Практически ничего. Кстати, суда по вашим репликам, вы знаете, что я ищу Линду Конквест. Миссис Лесли Мердок. Я нашел ее. Она поет здесь. Не понимаю только, почему из этого надо было делать тайну. По-моему, ваша жена или мистер Винниер могли бы рассказать мне, где она. Но почему-то не рассказали.
— С ищейками моей жене говорить не о чем.
— Несомненно, у нее есть основания молчать. Впрочем, это уже значения не имеет. Только мне и мисс Конквест видеть не обязательно… И все же мне бы хотелось перекинуться с ней словом. Если вы не против.
— А если против?
— Все равно я хотел бы поговорить с ней. — Доставая из кармана сигарету и разминая ее в пальцах, я любовался его густыми, еще темными бровями. Какая форма, какой изгиб! Прю хмыкнул. Морни посмотрел на него, нахмурился, а потом так же хмуро опять посмотрел на меня.
— Я спрашиваю, что вы сказали легавым?
— Постарался сказать как можно меньше. Филлипс пригласил меня к себе домой. Дал понять, что дело, которое он ведет, ему не по душе, что он запутался и нуждается в помощи. Когда я пришел к нему, он был уже мертв. Об этом я и сообщил полиции. Они не поверили, что я рассказал им всё как было. Возможно, было и что-то еще. До завтрашнего полудня я должен восстановить всю историю. Что и пытаюсь сделать.
— В таком случае вы зря сюда ехали.
— Но ведь вы, кажется, сами меня вызвали.
— Мы вас не держим. Можете убираться, если хотите. А можете — за пятьсот долларов — поработать на меня. Но в любом случае не вздумайте путать нас с Эдди в ваши дела с легавыми.
— Что за работа?
— Вы были у меня сегодня утром. Сами можете догадаться.
— Я разводами не занимаюсь.
Морни побелел:
— Я люблю свою жену. Мы женаты всего восемь месяцев. Развод мне не нужен. С ней все в порядке, она обычно сама понимает, что можно, а чего нельзя. Но на этот раз она, похоже, связалась с темным типом.
— Темным в каком смысле?
— Не знаю. Как раз это меня интересует.
— Говорите прямо. Чего вы хотите? Чтобы я работал на вас или чтобы я не работал на своего теперешнего клиента?
Прю опять хмыкнул.
Морни снова налил себе бренди и быстро выпил. На лице появился румянец. На мой вопрос он не ответил.
— Говорите прямо, — повторил я, — вам безразлично, с кем связалась ваша жена, лишь бы не с Венниером, да? Я правильно понял?
— Я доверяю ее сердцу, — медленно проговорил он. — Но не уму. Скажем так.
— И вы хотите, чтобы я что-нибудь разузнал про этого Венниера?
— Я хочу знать, что он затеял.
— А разве он что-то затеял?
— Думаю, да. Не знаю только, что именно.
— Думаете или хотите думать?
Некоторое время Морни внимательно смотрел на меня, потом выдвинул средний ящик, засунул туда руку и бросил мне через стол сложенный лист бумаги. Я взял его и развернул. Напечатанная через копирку копия серого бланка: «Компания „Кол-Вестерн“ по поставке стоматологического оборудования». Адрес. Счет на 30 фунтов кристоболита Керра — 15 долларов 75 центов, и на 25 фунтов альбастона Уайта — 7 долларов 75 центов, плюс налог. Выписан на имя X. Р. Тигера, под задаток. Фиолетовый штемпель «Оплачено». В углу подпись: Л. Г. Венниер.
