— Что ты все время бормочешь? — Чжан пристально посмотрел на меня с каким-то загадочным прищуром.
— Это я про себя. А что, вслух получилось? — обескураженно спросила я, но Чжан только качнул лысеющей головой.
— У тебя все в порядке? С головой, я имею в виду?
Что за вопрос? Разумеется, в порядке. Всем бы такую голову! Утром я просыпаюсь, как положено, сажусь в электричку, потом пересаживаюсь на метро, доезжаю до нашей могучей фирмы, отрабатываю положенное, а вечером я уже проститутка и нарасхват у мужиков.
Я вдруг вспомнила, как поссорилась с Араи, и застыла на месте. И днем, и вечером я служащая фирмы. Или все-таки проститутка? Так кто же на самом деле? Может, у статуи Дзидзо и есть мой офис? А Леди Мальборо, выходит, была там до меня управляющей? Я расхохоталась.
— Чего это ты?
Чжан обернулся и растерянно посмотрел на меня. Тут только я заметила, что мы стоим перед его домом. Положив руки на бедра, я встала в позу и объявила:
— В этот раз групповухи не будет.
— Не беспокойся. Никто больше тебя не хочет, — сообщил Чжан. — Кроме меня.
— Значит, я тебе нравлюсь?
Я чуть не подскочила от последних слов Чжана. Ну скажи! Скажи! Скажи, что нравлюсь! Скажи: милая, хорошая! Но Чжан только копался в карманах и молчал.
— Куда пойдем? На крышу?
На крыше холод, наверное. Я подняла голову. Надо мной было ночное небо, огороженное со всех сторон домами. Ничего! Если Чжан пожалеет меня, плевать на холод. И вдруг я засомневалась. А что такое «пожалеет»? Что это, собственно говоря, значит? Что мне дадут много денег? Однако у Чжана их нет. Он и за три тысячи торгуется как на рынке. Чувства? Но я их боюсь. Проститутка — это работа, а профессионал должен относиться к своей работе как к любимому занятию. Иначе толку не будет. То есть получается, что проститутка — что-то вроде служащего…
— Ты меня слышишь?
Чжан прошел мимо дома, где его квартира, и остановился у соседнего мрачного здания, очень странного. В цокольном этаже располагалась пивнушка; из окошек, уткнувшихся в заасфальтированную улочку, струился оранжевый свет. В пивнушке прямо у наших ног сидели люди, выпивали. Всего в доме три этажа, но по высоте он от силы тянул на два. Окна пивнушки в цоколе были чуть ли не на уровне земли, и сразу над ними начинался первый этаж. Доносившиеся из заведения шум и возня совершенно не вязались с запущенными, нежилыми верхними этажами. Жутковатая картина, скажу я вам. Я не раз бывала у Чжана, но никогда не замечала этого убогого здания, торчавшего тут же, под самым носом.
— Этот дом… он давно здесь?
Чжан озадаченно взглянул на меня и ткнул пальцем вверх:
— Все время здесь стоял. Вон моя квартира. Окна как раз на этот дом смотрят.
Я подняла голову — на четвертом этаже, как два глаза, выделялись два окна. Одно — темное, во втором мертвенно-бледным светом сияла люминесцентная лампа.
— Как раз напротив.
— Точно. Все прекрасно видно — есть там кто или нет. Ихний домоуправ иногда дает мне ключ от одной квартиры.
— То есть живи я в этом доме, ты бы все обо мне знал?
— Если бы захотел — конечно.
«А что? Хорошая мысль!» — с воодушевлением подумала я.
Чжан растерянно опустил голову. Остановившись перед дверью с табличкой 103, он порылся в карманах и достал ключ. В соседней квартире было темно, похоже, она стояла без жильцов. На втором этаже, судя по всему, свободных квартир тоже хватало. На замызганной оштукатуренной стене рядом с тремя сломанными почтовыми ящиками был приколот лист бумаги с надписью «Грин-Вилла». На бетонном полу валялись использованные презервативы и бумажные салфетки. Я содрогнулась. Но не от холода. От этого свинства, напомнившего мне грязь на лестничной клетке в доме, где жил Чжан, и загаженный туалет в его логове. Мне не надо на это смотреть. Не надо туда идти. Не надо, не надо…
— Я не должна… Зачем я это делаю? — непроизвольно вырвалось у меня.
— Разве есть на свете такое, чего ты не должна делать? Сомневаюсь, — отозвался Чжан, отворяя дверь.
Я заглянула внутрь. Из квартиры несло вонью, как из стариковского рта. Смердело откуда-то из темноты и необъятной пустоты. Лучше на улице, чем в такой вонище. Тем временем Чжан, оставив меня в дверях, первым вошел в квартиру. Мне показалось — по-хозяйски. Наверное, не раз приводил сюда женщин. «Ну ничего! Уж как-нибудь не хуже будем», — подумала я, быстро сбрасывая туфли, которые разлетелись в разные стороны.
— Света нет. Осторожно, — послышался из глубины голос Чжана.
Я человек воспитанный — перебарывая себя, с трудом нашарила разбросанные лодочки и ровно поставила их на бетонный пол. Пыль под ногами ощущалась даже сквозь чулки. Чжан уже устраивался на татами в глубине комнаты.
— Я ничего не вижу. Мне страшно, — слащаво пропищала я в надежде, что Чжан протянет мне руку. Но он и не подумал.
Я на ощупь стала продвигаться дальше. Квартира была пустая, без мебели, так что удариться я не боялась. Не обо что. Глаза привыкли быстро, тем более что из окна в кухне снаружи проникал какой-то свет. Комната оказалась крошечная — метров десять, не больше. В ней маячила фигура Чжана, сидевшего скрестив ноги.
Он протянул мне руку:
— Давай сюда! Раздевайся!
Дрожа от холода, я сняла плащ, потом голубой костюм, трусы и лифчик. А Чжан так и сидел, не снимая куртки. Я легла навзничь на холодный пол. Чжан, склонившись, посмотрел на меня.
— Ты ничего не забыла?
— Что? — Я так замерзла, что зубы стучали.
— Чего ты раздеваешься, если тебе еще деньги не дали? Ты же проститутка! Я тебя купил, и ты должна сначала получить деньги.
— Ну давай!
Он разложил на мне три тысячные бумажки. Одну — на грудь, вторую — на живот, третью — между ног. Жалкие три тысячи. Меня так и подмывало крикнуть: «Мало! Еще, еще!» Хотя Чжану я дала бы и бесплатно. Просто хотелось нормального секса. Чтобы обнял, приласкал. Ну, как у влюбленных или любовников.
Чжан словно прочитал мои мысли:
— Тебе три тысячи — красная цена. Ну и что ты думаешь? Нужны они тебе? Нет? Тогда ты не проститутка, а обыкновенная баба. Но я с обыкновенными не сплю, мне так неинтересно. Поэтому решай, кто ты. Проститутка за три тысячи или нормальная баба. Но такая мне не нужна.
Я собрала с себя деньги, зажала в руке. «Тебе красная цена — три тысячи». И все равно мне хотелось, чтобы Чжан занялся мною.
Тррр! — молния на его джинсах разъехалась; в полумраке было видно, что он уже готов приступить к делу. Его член оказался у меня во рту, Чжан наяривал вовсю, пришпоривая себя резкими толчками, и громко пыхтел.
— Я иначе не могу. Мне обязательно надо заплатить. Хоть три тысячи.
