Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
– У них разживёшься! – отвечает Ваня. – Не самостоятельный ещё народ. Да и первокурсники, по моему разумению – ещё не студенты, а абитура, во всяком случае – до первой сессии. Да и практика у них таёжная – только после первого курса, так что не вызрели они ещё до охотоведов. А второкурсники, хоть и побывали уже на практике, но тоже пока еще «зелень пузатая», эмбрионы. Всему безоглядно верят. Слушают, разинув рот, хоть что расскажи. Неинтересно…
– А собачку-то свою зверовую – чуть больше рукавички, почему именем человечьим назвал? – добродушно похохатывает кто-то, извлекая еще одну, совсем не обгрызенную, кость из кастрюли с супом.
– Да, девчонка у нас одна была в интернате, – смутившись и, чувствуется, что не совсем охотно, отвечает Ваня. – Теперь здесь, в городе, медсестрой работает. Асей её зовут, как у Тургенева в повести. Красивая – до невероятности! – уже увлекшись воспоминаниями восклицает он.
– Неужто красивее твоей собачонки? – продолжают по-доброму подтрунивать старшекурсники.
– Не знаю, – серьёзно отвечает Ваня. – У каждого своя красота. У собаки – собачья, у человека – человечья…
Он задумчиво идёт к двери, держа в руках драгоценные дары и про себя недоумевая, почему это в тайге мясо так быстро приедается и хочется каши или картошки? Видно, от избытка. «Эх, сейчас бы сюда все эти мясы!» – вспоминает Ваня изобилие всевозможной дичи в зимовье и, глубоко вздохнув, даёт себе слово – как-нибудь зайти к Асе. Асе Савовне. Всё-таки в одном поселковом интернате жили и учились. «А теперь вот выбились в люди! – с гордостью думает Ваня. – И почему она, такая красивая, замуж не выходит? – продолжает мечтать он о девушке, а подспудно и о себе… – А то здесь, в городе, недолго и испортиться, – неизвестно кого строжит Ваня. Эти хлыщи городские – запросто заболтают, увлекут… За меня она, конечно, замуж не пойдёт. Кто я для неё? Она и в интернате-то меня просто за свою подружку держала… – загрустил Ваня и через миг повеселел от своей счастливой мысли. – А возьму-ка я да подарю ей к Новому году камчатского, здоровенного соболя! А то и – двух! Вот, наверное, обрадуется-то!..»
С этой, греющей его душу мыслью он входит в свою, на семь «койко-мест», по определению комендантшы, – угловую комнату на первом этаже.
– Что, орлы, не веселы? Что носы повесили?! – бодро обращается он к своим однокурсникам. – Запомните: красив не тот, кто нос повесил, красавец тот, кто бодр и весел! Ставьте чай! Я сальца у пятикурсников раздобыл. Так что попируем!
Все только что отужинали, поэтому особого энтузиазма никто не проявляет.
Кто-то, сидя на своей кровати, продолжает читать учебник…
Кто-то – мучит гитару, извлекая из неё заунывные звуки…
По пояс голый, здоровущий парень Иван Манагаров, упражняющийся на свободном пространстве посреди комнаты с гирями, поставив их на пол, говорит своему тёзке:
– Ты лучше собаку выведи, пока она тебе под кровать не наделала. Уже поскуливала у двери. Я хотел выпустить, но она одна не идёт. Видно, метлы комендантской боится.
Легка на помине, Ася, позёвывая и виноватясь на всякий случай (то есть выгибаясь туда-сюда и наклонив вбок голову), вылезает из-под кровати и ластится к Ване.
– Принёс, принёс тебе подарочек! – продолжает радоваться Ваня. – Только сначала пойдём на улку сходим.
Собака, словно поняв, – почему словно, – именно поняв хозяина, рыжей лисичкой подбегает к двери и начинает радостно и нетерпеливо поскуливать. То ли ей действительно нужно сделать свои дела, то ли погулять хочется…
– Эх, вы, троглодиты, – надевая у дверей куртку и шапку, обращается к однокурсникам Ваня. – Нет у вас радости жизни! Серые и скучные вы… – он ищет сравнения, – как портянки.
В него летит подушка с его кровати.
Ваня понимает шутку и, уже высунув голову из-за двери, приказным тоном говорит:
– Вернусь – чай чтобы уже был готов! И подушку, кстати, на место положите, а то Асю натравлю – слопает.
На улице, освещённой одним фонарём, стоящим посредине между двумя корпусами общежития, Ася проворно, в стороне, у дощатого некрашеного высокого забора из сплошных досок, отделяющего охотоведческую территорию, сделала свои дела и, подбежав к Ване, стала весело подпрыгивать, блестя глазами и пытаясь достать и лизнуть его руку. До его лица ей было явно не дотянуться.
Ваня присел на корточки. Погладил лаечку. И ласково сказал:
– Ах ты, моя хорошая. Сколько ж раз ты меня в тайге выручала… Ну, молодец, молодец, – похвалил он старания, показывающие собачью преданность, и отворачивая лицо от её горячего языка, которым Ася уже успела лизнуть его в колючий подбородок и щёку с рыжей щетиной.
– Ну, нацеловались, хватит уж, – поднимается Ваня. – Пошли домой – косточку тебе дам.
«Вот бы людям иметь такую благодарность, такую преданную верность», – размышляет он, возвращаясь назад и чувствуя, как ветерок холодит на щеке Асин «поцелуй». И от этого ему снова становится весело. А, проведя по щеке рукой, он думает: «Надо побриться. А то явлюсь к Асе такой – щетинистый, как ёжик…»
– Ну, заходи, – открывает он дверь в коридор перед Асей. – Быстренько, не выстужай общагу.
Чувствуется, что собаке ещё хочется побегать, поиграть, но она, подчиняясь хозяину, не очень охотно заходит в дом.
Войдя в комнату, Ваня видит, что чайник на плитке уже шипит. Чёрный хлеб, лук нарезаны, и почти все его приятели сидят за столом, стоящим в углу комнаты, недалеко от двери. Однако сало никто не режет. Это должен сделать добытчик.
Ваня, немного растягивая время, вынув из газеты одну косточку, даёт её Асе. Потом не торопясь идёт к своей тумбочке и достаёт оттуда свой острый охотничий нож с берестяной наборной ручкой (ножны от него висят у него на ремне). После чего в полной тишине тонкими ломтиками режет сало, пронизанное аппетитными мясными прожилками.
Аккуратно раскладывает длинные, почти прозрачные кусочки на блюдце и, вытерев нож о хозяйственную тряпицу, садится за стол.
Кто-то тут же наливает ему в кружку крепкой заварки, слегка разбавив её уже закипевшей водой.
– Эх, молочка бы ещё к такому чаю, – мечтательно вздыхает Ваня.
Манагаров, до прихода Вани игравший мышцами и гирями, молча встаёт и идёт к своей прикроватной тумбочке. И, вынув из неё банку сгущёнки, возвращается к столу.
– Ну, братцы, у нас нынче прямо-таки настоящий пир! – восклицает Ваня, глядя, как его тёзка своим охотничьим ножом вскрывает банку. – Что говорил капитан Грэй из «Алых парусов»: «Я понял одну простую истину – чудеса надо делать своими руками», – чуть ли не хором восклицают охотоведы, кивая в сторону молчуна – Вани Манагарова.
Чай теперь у всех забелён.
Клыпин берёт толстый кусок хлеба, кладёт на него два продолговатых куска сала, сверху – кружок сочного, брызжущего соком, лука… Вместе с ним эту нехитрую процедуру проделывают и остальные.
Ознакомительная версия. Доступно 31 страниц из 155
