- Глаза голубые? – негромко, немного смущенно спросил Холмс.
- Черные, как тьма в подземелье. Или у негра в...
- Неси! – повелел Каддафи и махнул рукой, по-хозяйски разрешая.
- Подождите, - скромно попросила Жаннет. – Нет ли у вас чего-нибудь вегетарианского?
- Э-э, надо подумать. – Прелати почесал подбородок. – А, вспомнил. Специально для вас, мадам, старуха Мартинэ рекомендовала необыкновенно вкусные ягоды.
Ягоды? В голове Жаннет прозвенел предупреждающий звоночек. Она вспомнила наказ бабки именно ягод избегать. Только как они назывались-то?
- Волчьи-вырви-глаз, - услужливо подсказал супруг Жиль.
Точно!
- Нет, не надо, - решительно отказалась девушка. – А еще?
- Ну-у, - протянул лакей и как-то вяло предложил: - Картошка-фри из перемороженных клубней.
- Давайте, - согласилась Жаннет, догадавшись, что ничего более приличного ей здесь не подадут. Есть захотелось ощутимо после упоминания вкусностей, которых им сегодня не видать.
- Под соусом или просто? – уточнил Франческо по-деловому.
- Соус из блевотины?
- Нет, из экскрементов.
- Не надо.
- Как хотите.
- Не хочу.
- Понял. Пожалуйста.
23.
Прелати взмахнул полотенцем, и на столе как по волшебству встали полные чаши с заказанными блюдами. Перед Жаннет оказалась персональная тарелка. В ней лежали палочки заплесневевшей лет триста назад картошки, покрытой гнилью и грибком. Она взяла одну палочку, брезгливо, двумя пальцами, та начала гнуться, гнуться и сломалась посередине. Изнутри высыпались личинки, червяки, гусеницы - маленькие, скользкие, извивающиеся.
Жаннет вскрикнула брезгливо и бросила палочку обратно. Отодвинув тарелку подальше, она сложила руки на груди и решила демонстративно голодать. Обвела злым от недоедания взглядом остальных сотрапезников, но удушающей, черной зависти не испытала.
Четверо гостей, сидевших за столом, водили жадными глазами по выставленным чашам, роняя пенистые слюни с клыков, выбирая еду по вкусу. Каддафи первым схватил самое большое блюдо - с жирными, едва шевелящимися от лени и обжорства, личинками, с грохотом поставил перед собой. Дарья хапнула блевотину, Эржбета – колбасу.
Холмс успел присвоить две чаши: суп из потрохов и заливное с глазами. Справедливо рассудив: заберу двойную порцию, что добру пропадать, Капоне все равно отсутствует, хотя и присутствует. Еще из чувства мести: тот его недавно прострелил в нескольких местах, фактически расчленив. Не мог аккуратно, битой прибить, сетовал Генри Говард про себя. После нее восстановиться проще: склеил череп и снова как новенький, не то , что после мортиры.
С восстановлением у него заминка получилась. Пришлось отделенным от туловища ногам бродить в темноте по лесу, разыскивать недостающие компоненты тела, потом складывать их в прежнем порядке. На что драгоценное время потратилось: без головы органы и конечности не сообразили, где право, где лево. Сначала печенка с селезенкой перепутались, потом с руками та же петрушка произошла. Из-за этого итальянского психа с пушкой чуть к праздничному обеду не опоздал. Еле успел переодеться. За то Холмс Алю отомстит – его порцию себе заберет. Пусть теперь жалеет, неиспользованными слюнями обливается.
У Жаннет свернуло желудок: над столом и по гостиной поплыли несъедобные, тошнотворные ароматы испорченных, протухших, прокисших, разложившихся продуктов.
Вот известный феномен: отвратительные запахи распространяются быстрее аппетитных. Почему?
Очень просто: чтобы испортиться – не требуется прилагать усилий. Цепочка короткая: испортился – завонял. А чтобы сотворить нечто смачно-пахнущее, требуется множество ингредиентов: время, деньги, желание и умение. За несколько минут не управишься – аппетитный запах не создашь. Зато с каким наслаждением впитаешь вкусный дух с любовью приготовленного блюда!
Здесь следует вклинить замечание. Если кому-то вышесказанное показалось притянутым за уши, просьба вспомнить: в алогичном мире находимся. Впрочем, по вторичному прочтению и глубже вникнув - с рассуждением можно согласиться.
Но вернемся в гостиную. С-души-воротящее, омерзительно-смердящее – с точки зрения и обоняния Жаннет - амбре вскоре достигло предкаминной области, где в добровольном изгнании скрывался гангстер Аль. Шумно вдохнув, он выглянул из-за кресла, посмотрел на вампирский пир, хищно и тоскливо облизнулся.
Однако, открыто присоединиться к пиршеству не решился – родная голова дороже. Он ее уже терял сегодня, только недавно приросла, даже не все шрамы еще затянулись... Тут он прикоснулся пальцами к шее. И окончательно решил: буду терпеть до последней возможности. Даже если придется ждать ее следующие сто лет. Да хоть сто пятьдесят. Ничего, не исхудает, он предусмотрительный – жирком надолго запасся. Как в поговорке говорится: пока худой сохнет, Аль не сдохнет.
К обжорной фиесте барон де Лаваль не присоединился. Сложив руки в замок перед собой, он сидел, не двигаясь, нахмурившись как небо перед непогодой.
Оголодавшие гости не заметили. Поскольку вилок-ложек рядом не лежало, занесли лапы над пищей, собираясь загрести и нести в пасть.
Не успели. Хозяин поднял предупреждающе указующий перст.
Сказал коротко, но властно:
- Стоп!
Останавливаться на полпути к яствам? Да вы что! Невозможно. Глупая команда. Недоразумная. Для чего их пригласили? - одинаково подумали все и... послушались приказа. Против желания и не по своей воле. Лапы замерли в воздухе, словно окаменевшие конечности, подвешенные неподвижно. Выборочное оцепенение выглядело странно, потому что остальное тело шевелилось без затруднений, кроме одной – хапающей – руки, к которой каждый из гостей оказался фактически прикован.
Четыре головы удивленно и испуганно повернулись, посмотрели на барона, ожидая продолжения неприятностей. Жаннет взглянула на мужа с веселым чертиком в глазах, ожидая продолжения спектакля. Капоне шустро юркнул за спинку кресла и вжал голову в плечи, чтобы казаться понезаметнее.
Наступил штиль. Каждый догадался – затишье перед бурей.
Предчувствие не обмануло.
24.
В тот самый момент беспокойной летучей мыши снова срочно потребовалось поменять дислокацию. Очень неподходяще - в свете царившего за столом нервного напряжения. Там и так сплошной стресс и окаменение от неповиновения, а тут еще мышь разлеталась! Выдворить ее пора. За границу крепости. Объявить нежелательным посетителем столовой. Перестать кормить объедками от тухлятины и предоставлять убежище под размытым дождями потолком. Короче, объявить персоной нон-грата...
Летучий грызун и символ дьявольщины не подозревал о собственном понижении в статусе и как ни в чем не бывало отправился на поиски приключений. Он шумно взмахнул перепончатыми крыльями, от чего вздрогнули не только дамы, но и бравый полковник-генерал Каддафи, и жуликоватый фармацевт по совместительству маньяк Холмс. Отважный рыцарь биты и мортиры Капоне вслух икнул.
