— Сейчас хотя бы не ври, что дети мои. Ты же видишь, все кончено.
— Нет!!! — заметался по гулкому пространству отчаянный вопль. — Нет! Я не позволю! Ты, только ты имеешь право на эти деньги! Послушайте, — Оксана подскочила к старухе, упала на колени, — Мария Андреевна, баронесса, миленькая, да ты сама подумай — это ж кровиночка твоя, внучек твой. Тогда же просто время другое было, тогда даже гражданские браки законными признавали. Да разве…
— Совершенно верно, — оборвал причитания сухой, жесткий, как наждак, голос метра Дюпри. — В случае гражданского брака вы может быть и имели шанс попытаться отстоять свои права, как раз исходя из того посыла, что в определенный период такой брак имел равные права с браком юридически оформленным. Это спорный пункт, но он хотя бы имеет право быть оспоренным. В вашем же случае подобные дискуссии полностью исключены: предъявляя в органах регистрации чужие документы, Николай Николаевич Вельбах показал, что в отношении данной женщины его намерения не были честны. Говоря попросту, он не хотел и потому не вступил с ней в законный брак.
— Но у него не было выбора, — продолжала настаивать Оксана.
— И это не так. Они могли обвенчаться в церкви тайно.
— А может, они так и сделали?
— У вас есть соответствующие документы?
— Да где ж я их найду!
— В таком случае — увы.
— И кто же получит теперь все деньги? — Пышная грудь Оксаны тяжело вздымалась: она не могла признать поражения. — Больше ведь все равно никого не осталось. Ну давайте поделим… Дашка, ну уговори ты ее, пропадет же все!..
— Пардон, но вы, кажется, забываете об отце мадмуазель Быстрофф, — произнес метр Дюпри. — Да, месье Кунцефф, отец Дарьи Николаевны, в отличие от вашего мужа, не имеет наследников мужского род, и, тем не менее, является законным представителем…
— Ах, вот оно что! — Сунув руки в бока Оксана развернулась на острых каблучках. — Так вот ради чего ты старалась! Ну ты и… жучка! — Темно-вишневые глаза вспыхнули бессильной злобой. Выпрямившись, она бесцеремонно ткнула баронессу в плечо. — Слышь, вот тебе и убийца! Даже не думай — она это. Всех, гадина, перебила, чтобы деньги себе захапать. А уж какой чистенькой прикидывалась!
Баронесса сделала вид, что не обратила внимание на тычок. Или, может, сообщение ее действительно потрясло.
— О чем она говорит? — строго посмотрела она на Дашу.
Та, опустив голову, молчала. Ей было страшно встретиться глазами с Филиппом.
Возникшей паузой немедленно воспользовалась Титаевская.
— Я вам сейчас все расскажу. А ну, передвинься, Богдан. — Заставив мужа пересесть, Оксана придвинула стул ближе к баронессе. — Вы на самом деле пустили козу в огород: поручили Дашке наследников искать. Найти-то она их нашла, да тут же и ухайдокала.
— Что она с ними сделала? — недовольно переспросила баронесса.
— Убила их всех. А теперь пытается на нас свалить. Полетаев с силой наступил Даше на ногу, очевидно опасаясь, что та вмешается. Но Даша и не собиралась этого делать, она не отрываясь смотрела на портрет Белова, висевший на противоположной стене. Подполковник проследил за направлением ее взгляда и переменился в лице.
— Ну что, выкусила? — Титаевская с вызовом смотрела на Дашу. — Теперь тебе тоже ничего не достанется.
— А вот здесь вы ошибаетесь, мадам, — возразил метр Дюпри. — Не имеет никакого значения кого и за что убила мадмуазель Быстрофф. Во-первых, наследовать будет ее отец, во-вторых…
— Во-вторых, я никого не убивала, — тихо произнесла Даша. — Ни я, ни мой отец.
— Что ж, по-твоему, сами они умерли, что ли? — Оксана зло рассмеялась.
— Нет, не сами.
— Тогда кто это сделал? — Баронесса склонила голову.
— Тот, кто не хотел, чтобы в замке поселились посторонние люди.
В зале повисла тишина.
— Судя по формулировке, речь идет не отвоем отце. — Богдан откинулся на спинку стула. Он смотрел на Дашу с веселым любопытством, без тени раздражения.
— Нет, речь идет не о моем отце. — Даша медленно повернула голову и посмотрела на Филиппа, затем опять перевела взгляд на картину. Секунду она молчала. — Баронесса, вы допустили большую ошибку, разрешив повесить здесь этот портрет.
Все невольно посмотрели на небольшую овальную картину, изображающую пожилого человека в окружении цветущего сада.
Баронесса подняла очки.
— Ты тоже находишь ее неуместной? Я говорила Филиппу…
— Я нахожу неуместным ваше решение. — После небольшой паузы Даша покачала головой и повторила: — Вам не надо было разрешать ее вешать здесь.
Подполковник вскочил.
— Дамы и господа, баронесса, мы просим у вас прощения, но наш самолет…
— Какой еще самолет? — выкрикнула Оксана. — Она говорила про какого-то человека.
— Вам, верно, послышалось…
— Ничего мне не послышалось! — зло шикнула Титаевская на подполковника и, обращаясь к Даше, снова спросила: — Про какого человека ты сейчас говорила?
Даша словно очнулась. Она взяла свою сумку, достала папку, полученную от Полетаева, и положила на стол.
— Я имела в виду человека, который исходя из наследственного права семьи Вельбах никогда не имел бы шанса поселиться под этой крышей на законных основаниях.
— Кто это? — каркнула баронесса.
— Бросьте, Мария Андреевна. Вы прекрасно знаете, о ком идет речь.
Старуха почернела.
— Речь идет о Филиппе. Месье Филиппе Кервеле. Вашем сыне.
Полетаев прикрыл лицо ладонью. Оксана переводила взгляд с бледного лица Даши на еще более бледное лицо Филиппа.
— Нужно быть или отчаянно смелой, или чрезвычайно глупой, чтобы обвинять человека в убийстве в его собственном доме, — медленно произнесла старуха.
— Но вы же не станете отрицать того, что он ваш сын?
— Зачем бы я стала это делать? Все и так знают, что он мой сын.
— Я не это имела в виду. — Даша достала заключение ДНК-экспертизы и протянула бумажку баронессе. — Говоря, что Филипп ваш сын, я имела в виду, что он ваш родной сын. Не приемный.
— Вот это новость! — Оксана повернулась так, чтобы видеть Филиппа. — А такой порядочный с виду дядечка!
Филипп резко вскочил. На большее бедняги не хватило. Издав хлюпающий звук, он схватился за сердце и рухнул на пол. Старуха качнулась вперед.
— Нет!!!
К лежащему на полу французу подскочил Полетаев. Приложив ухо к груди, он поднял руку, призывая к тишине. Но никто и не пытался шуметь.
— Все в порядке. — Подполковник принялся хлопать француза по щекам. — Филипп, придите в себя.— И, обернувшись к остальным, успокоил: — Просто обморок. Но почему такая сильная реакция?
