от него вашего ареста.
– Моего ареста, черт возьми!
И маленький префект бросился на Люсьена, но тот, схватив стул, заставил господина де Серанвиля остановиться в трех шагах.
– Господин префект, этот образ действий приведет к тому, что вы будете предварительно избиты, а затем арестованы. Не знаю, будете ли вы довольны.
– Вы, милостивый государь, нахал, и вы мне ответите за это!
– Вы, милостивый государь, действительно нуждаетесь в ответе, который бы вас образумил. А покуда, да будет вам известно, я питаю к вам полнейшее презрение; что же касается вашего желания скрестить со мною шпагу, я окажу вам эту честь лишь на другой день после избрания господина Меробера. Я напишу вам, милостивый государь, сейчас письмо и одновременно уведомлю генерала о мерах, которые считаю необходимым принять.
Эта фраза, по-видимому, окончательно вывела префекта из себя.
– Если генерал подчинится приказу военного министра, в чем я не сомневаюсь, вы будете арестованы, и я силой займу телеграф. Если же генерал не сочтет себя обязанным оказать мне содействие вооруженною силой, я предоставлю вам, милостивый государь, всю честь избрания господина Меробера, а сам отправлюсь в Париж, проехав через…ский мост, и в Париже, так же как и здесь, всегда буду готов изъявить вам мое презрение к вашим способностям и к вашему характеру. Прощайте, милостивый государь!
В ту минуту, когда Люсьен уже был на пороге, раздался сильный стук в дверь, которую он собирался открыть и которую господин де Серанвиль запер на задвижку, как только их разговор принял немного резкий характер. Люсьен открыл дверь.
– Телеграмма, – сказал господин Ламорт, тот самый начальник телеграфной конторы, из-за которого Люсьен потерял полчаса.
– Дайте сюда, – потребовал префект с высокомерием, противоречившим элементарному понятию о вежливости.
Несчастный человек окаменел. Он знал, что префект человек крайне несдержанный и злопамятный.
– Дайте же, черт возьми! – повторил префект.
– Депеша адресована господину Левену, – еле слышно пролепетал начальник телеграфной конторы.
– Ну что же, милостивый государь, видно, вы префект, – горько усмехнулся, оскалив зубы, господин де Серанвиль. – Я уступаю вам место.
Он вышел, хлопнув дверью с такой силой, что все в кабинете задрожало.
«У него вид дикого зверя», – подумал Люсьен.
– Будьте добры вручить мне эту страшную депешу.
– Вот она, милостивый государь. Но господин префект донесет на меня начальству. Не откажите поддержать меня.
Люсьен прочел:
«Господину Левену поручается главное руководство выборами. Обязательно изъять из обращения памфлет. Господину Левену предлагается ответить сию же минуту».
– Вот мой ответ, – сказал Левен:
«Все идет как нельзя хуже. У господина Меробера по меньшей мере большинство в десять голосов. У меня крупные трения с префектом».
– Отправьте-ка это, – сказал Люсьен начальнику конторы, передавая ему депешу в три строки, им набросанную. – Мне не хотелось бы говорить вам это, милостивый государь, но положение слишком серьезно. Я не желал бы задеть вашу щепетильность, однако в ваших же интересах, предупреждаю вас, милостивый государь, что если эта депеша не будет сегодня вечером в Париже или если хоть одна живая душа здесь узнает о ней, я завтра утром по телеграфу потребую вашего увольнения.
– Ах, милостивый государь, мое усердие и мое умение хранить тайну…
– Об этом я буду судить завтра. Ступайте, милостивый государь, и не теряйте попусту времени!
Начальник телеграфной конторы вышел. Люсьен оглянулся вокруг и через секунду расхохотался. Он остался один перед столом префекта, на котором лежал носовой платок господина де Серанвиля, его раскрытая табакерка, бумаги…
«Я здесь как настоящий вор… Скажу, не хвастаясь, у меня больше хладнокровия, чем у этого маленького педанта».
Он подошел к двери, открыл ее и, позвав дежурного, велел ему стать у открытой двери, а сам уселся за стол префекта, но со стороны, противоположной камину, чтобы никто не мог подумать, что он читает разложенные на столе бумаги. Он написал господину де Серанвилю:
Если вы хотите послушаться моего совета, милостивый государь, то до дня, следующего за выборами, мы будем рассматривать все происшедшее за этот последний час как не имевшее места. Со своей стороны, я никому в городе не сообщу об этой неприятной сцене.
Примите и проч. Люсьен Левен.
Затем Люсьен взял официальный бланк большого формата и написал:
Господин префект!
Через два часа, в семь часов вечера, я отправляю курьера его сиятельству господину министру внутренних дел. Имею честь просить вас выдать ему паспорт, который покорнейше прошу доставить мне не позже половины седьмого. Было бы весьма желательно сделать на нем все необходимые пометки, чтобы мой посланец не был задержан на…ском мосту. По выходе от меня мой курьер зайдет в префектуру и, захватив ваши письма, поскачет в Париж.
Примите и проч. Люсьен Левен.
Люсьен подозвал дежурного, который стоял в дверях бледный как смерть. Он запечатал оба письма.
– Передайте эти письма господину префекту.
– Разве господин де Серанвиль еще префект? – спросил дежурный.
– Передайте эти письма господину префекту.
И Люсьен с величайшим спокойствием и достоинством вышел из префектуры.
– Честное слово, вы вели себя как ребенок! – воскликнул Кофф, когда Люсьен рассказал ему о том, что он пригрозил префекту арестом.
– Не думаю. Прежде всего я не так уж рассердился и успел немного поразмыслить над тем, что собираюсь сделать. Если еще есть какое-нибудь средство помешать избранию господина Меробера, так это отъезд господина де Серанвиля и временная замена его одним из советников префектуры. Министр заявил мне, что он выложил бы пятьсот тысяч франков, лишь бы не иметь перед собой в палате депутатов господина Меробера. Взвесьте эти слова. Нынче все разрешается деньгами.
Приехал генерал.
– Я к вам с донесениями.
– Не желаете ли, генерал, разделить со мною обед в гостинице? Я посылаю курьера и хочу просить вас внести ваши поправки в мой доклад о здешнем настроении умов. По-моему, будет лучше, если министр узнает всю правду.
Генерал не без удивления взглянул на Люсьена. В его взоре можно было прочесть: «Вы еще очень молоды или же вы слишком легкомысленно играете собственной судьбой». Наконец он холодно заметил:
– Вы увидите, милостивый государь, в Париже не захотят посмотреть правде в глаза.
– Вот, – сказал Люсьен, – только что полученная мной телеграмма; я на нее ответил: «Господин Меробер имеет большинство по крайней мере в десять голосов. Все идет как нельзя хуже».
Подали обед. Господин Кофф заявил, что с этими депешами в голове он не в состоянии проглотить ни куска и что он предпочитает сначала написать письма, а затем уже пообедать.
– У нас есть еще время до отъезда курьера, – сказал генерал, – выслушать мнение двух политических комиссаров и офицера, помогающего
