пырнула (Хиония Гусева), не было бы никакой войны, не допустил бы”. Старец откровенно говорил, что войну надо кончить: “Довольно ужу проливать кровь-то. Теперь ужу немец не опасен, он ужу ослаб”». «Для меня в результате моей работы и моего личного знакомства с Распутиным было тогда уже ясно, что квартира – это и есть то место, где немцы через свою агентуру получали нужные им сведения. Но я должен сказать по совести, что не имею оснований считать его немецким агентом. Он был безусловный германофил. Ни одной минуты не сомневаюсь, что говорил Распутин не свои мысли, т.е. он, по всей вероятности, сочувствовал им, но они ему были наказаны, а он искренне повторял их».
Никаких «фактов» не было и в распоряжении председателя Гос. Думы, когда он выступал свидетелем в Чр. Сл. Ком. «Конечно, никто этих фактов не получит, потому что так исправно прятали концы в воду, что фактов получить невозможно» – утверждал Родзянко. – Но определенно ходили слухи, и ко мне приезжали даже какие-то частные лица с заявлением о том, что они знают, что через шведское посольство Распутину передаются большие деньги из заграницы». Все эти данные доводились до сведения ген. Беляева, стоявшего во главе контрразведки. «Я знаю, – продолжал Родзянко, – что Распутина окружали люди, которые, несомненно, имели связь с заграницей. Потом это подтвердилось (?)...Тут его работа. Я не могу иначе себе объяснить, откуда появилось планомерное и правильное изгнание всего того, что могло принести пользу в смысле победы над Германией». В силу отсутствия доказательств неубедителен был и вывод Родзянко: «Императрица действовала бессознательно, а Распутин действовал сознательно из Берлина, иначе я себе объяснить не могу».
Среди многочисленных современных высказываний475 заслуживает внимания одно, принадлежащее английскому послу. Он был загипнотизирован идеей существования в России могущественной анти-британской тайной организации; в его распоряжении были данные самостоятельной английской разведки – и тем не менее в воспоминаниях он признает обвинение в подкупленности Распутина немцами малоосновательным. Правда, оговорки, сделанные Бьюкененом, и, в свою очередь, совершенно необоснованные и повторявшие лишь ходившие сплетни, сводят на нет его заключение: Распутин «не состоял в непосредственной связи с Германией и не получал денег непосредственно от немцев, но его широко финансировали некоторые еврейские банкиры, которые, по всей видимости, были немецкими агентами (об этих «еврейских банкирах» придется сказать особо). Так как он имел привычку повторять перед этими еврейскими друзьями все то, что он слышал в Царском, и так как Государыня советовалась с ним по всем военным и политическим вопросам, многие полезные сведения доходили до немцев таким косвенным путем».
Логические умозаключения, опирающиеся на субъективные восприятия, не всегда совпадают с фактами. Может ли что-либо доказать рассмотрение богатств, сосредоточившихся в руках «старца» из села Покровского захолустной Тобольской губ. в момент зенита его славы и влияния? Бывший конокрад должен был превратиться в миллионера – современная молва и приписывала ему скупку доходных домов в столицах и пр. Широкое финансирование «еврейскими друзьями», «большие деньги» через шведское посольство, спекулятивные коммерческие операции – все это не покрывало возможной доходности случайно выплывшего на поверхность темного дельца. Его квартира на Гороховой превратилась в «контору», где орудовали четыре секретаря (Волынский, Добровольский, Симанович, Манасевич-Мануйлов) при содействии многочисленных посредников разного ранга и состояния, – все это наблюдал состоявший в качестве охранителя при «старце» жандармский генерал Комиссаров. Операции были широки и многообразны: еврейские процессы так называемых «дантистов» дали конторе 100 т. руб. (показания Хвостова); промышленный деятель Гордон заплатил 15 т. за получение звания комерц-советника (Протопопов), кандидат в министры финансов, директор Соед. Банка в Москва гр. Татищев преподнес самому патрону 100 т. (Белецкий), черновик договора, найденного при одном обыске, определял куртаж Распутину в случае проведения большого подряда на армию в один миллион (нач. Охр. отд. в СПБ. ген. Глобачев – Белецкому) и т.д., и т.д. Распутин «даром ничего не делал» – и можно было бы привести длиннейший список даяний, притекавших в «контору на Гороховой». Эти деньги, возможно, прилипали в значительной своей массе к рукам посредников – сам «старец» подчас ограничивался «собольей шапкой» или ящиком мадеры (Хвостов). Но тем не менее денежные ресурсы были обильны, не говоря уже о добровольных даяниях драгоценными безделушками и широкого финансирования на ежемесячное житье из секретных фондов Департамента полиции. Председатель Чр. Сл. Ком. Муравьев при допросе Родзянко задал ему вопрос: «А до Гос. Думы доходило, что министры платили Распутину небольшие, но все же вступные деньги?» Родз.: «Об этом говорили, но я боюсь быть привлеченным за клевету». Предс.: «Некоторые из них это признали»476. Родз.: «У нас было такое мнение, что вне собольей шубы или шапки это не идет…» Чр. Сл. Ком., очевидно, не обнаружила богатства царскосельского фаворита, иначе трудно себе представить возможность голословного отрицания такого факта со стороны следователя, ведшего в комиссии дело Распутина, – при всей его последующей тенденциозности, Руднев считал Распутина «бедняком, бессребреником». Следователь Соколов установил, что «только в Тюменском отделении Гос. Банка после его смерти оказалось 150 000 рублей…»
* * *
То, что могло твориться вокруг пьяного «старца» в смысле шпионских достижений, в данном случае для нас не представляет значения, интересен может быть лишь сознательный «шпионаж», т.е. наличность организации, имевшейся в придворной «прихожей», будь то на квартире «старца», в приемной «китайского божка» или в «маленьком домике» в Царском. «Les hommes verts» – им Керенский посвятил целую главу в книге «La Ve′rite′» – вымысел ли это, или в какой-то мере действительность? Как будто можно считать, что псевдоним «зеленый» фигурировал в некоторых «аллегорических» по содержанию телеграммах, полученных в Царском, – я лично в этом все же не вполне уверен. Еще Хвостов показывал в Чр. Сл. Ком, что его «поразило, что некоторые телеграммы в Ц. С., которые мне иногда попадали в руки (я говорю “иногда”, потому что перлюстрация почтовой станции была в руках Белецкого, так что мне удавалось только урывками от кого-либо получать – если кто хотел выслужиться, например), были за подписью “зеленый…”» Телеграммы эти шли на имя Вырубовой, которая передавала их во Дворец. Хвостов сопоставлял эту подпись с псевдонимом, под которым появлялись в «Гражданине» Мещерского статьи известного биржевого дельца Мануса. Подозрительность специалиста по изысканию немецкой интриги не шла, однако, тогда дальше предположения, что таким путем проводились некоторые коммерческие дела.
Изыскания Соколова подтверждали и позднейшую наличность телеграмм за подписью «зеленые». Один член Гос. Сов., которого
