бы только демонстраций, которые обычно становятся искусственными проявлениями энтузиазма, организованного политическими машинами или самими кандидатами. Представители Национальных комитетов заметно контролируют такие демонстрации по размаху, громкости и продолжительности. Они выделяют каждому кандидату то количество билетов, на которое, по их мнению, он имеет право в соответствии с его очевидной силой. Этот выбор зависит от решения одного человека.
На съезде Демократической партии 1960 года ходили слухи, что группа поддержки мистера Кеннеди, которая, несомненно, была самой сильной, получила гораздо больше пропусков, чем те, кто значился при штаб-квартире мистера Стивенсона.
Эту ситуацию, конечно, сильно упростили на съезде республиканцев в Чикаго, поскольку там людям не предлагали выбирать кандидатов в президенты. Как, впрочем, и в случае с вице-президентством мистера Никсона в 1956 году.
Прошло много лет с тех пор, как я присутствовала на первом в моей жизни политическом съезде по выдвижению кандидатуры на должность президента в Балтиморе. В то время я считала, и считаю до сих пор, что выбрать знаменосца партии в шумной атмосфере, с оркестрами и воздушными шарами, под аккомпанемент искусственного и синтетического волнения парадов – значит лишить одну из самых важных особенностей нашей системы ее достоинства и смысла. Этот цирк почти затмил серьезную цель и далеко идущие последствия обсуждений. Можно с ужасом представить себе итоги сопровождения дебатов в Сенате или Палате представителей шумовыми и музыкальными интерполяциями со стороны приверженцев той или иной стороны вопроса.
Пришло время вернуть право выбора кандидата в президенты самому народу. Как это сделать? У меня есть одна идея. Вместо того чтобы продолжать оставлять отбор людей, которые, в свою очередь, выбирают кандидата, в руках городских и государственных комитетов, мы должны сами избирать делегатов. Самый простой и прямой способ заключался бы в том, чтобы на ближайших к съезду праймериз избрать делегатов для участия в этом съезде и внести в бюллетень имена всех кандидатов в президенты. Каждый избиратель мог бы отметить имя избранного кандидата. Делегаты съезда должны будут проголосовать за кандидата, получившего большинство голосов на таких первичных выборах.
Конечно, после первого голосования заставлять делегата придерживаться первоначального выбора может оказаться неразумным. Может возникнуть такая ситуация, что кандидаты наберут одинаковое количество голосов, и к определенному результату будет невозможно прийти.
Ответ на этот вопрос, как мне кажется, кроется в собраниях, которые проводят делегации каждого штата. В прошлом это очень часто приводило к раздаче определенных инструкций. Если бы закон требовал тайное голосование, чтобы делегаты могли спокойно выбирать понравившихся кандидатов, поскольку считается, что все американцы имеют право голосовать в соответствии со своей совестью, можно было бы создать систему, которая гораздо достовернее отражала бы желания народа Соединенных Штатов, чем та, что у нас есть сейчас.
Это, конечно, только предположение. Любой метод потребовал бы значительной гибкости из-за различий в законодательствах каждого штата. Важно то, что сама концепция правил, которые регулируют систему съездов, должна предстать перед американским народом для повторной оценки и обсуждения.
Еще один устаревший механизм при выборе президента – это праймериз в том виде, в котором они функционируют сейчас. Главная проблема заключается в том, что кандидаты тратят время, пытаясь опередить своих соперников по партии. В конечном итоге во время кампании оппозиционная партия получает много боеприпасов. Примером может служить то, как республиканцы использовали в предвыборной пропаганде 1960 года все, что сенатор Джонсон говорил о сенаторе Кеннеди в период до выборов.
Я говорю с точки зрения демократа, потому что их тактика мне лучше знакома. Но, похоже, обе партии используют одну и ту же стратегию. В обоих случаях складывалось ощущение, что съезд не так уж и важен. Голоса были заранее подтасованы.
Впереди еще есть время пересмотреть наш механизм на уровне штатов и городов, а также на национальном уровне, чтобы каждый из нас как независимый и ответственный избиратель мог сделать свой голос услышанным. Мы можем этого добиться, если захотим.
Как сказал Эдлай Стивенсон некоторым своим родственникам и друзьям, сидя у себя в гостиной в Лос-Анджелесе, где после осознания его поражения на съезде Демократической партии воцарилась тишина: «Не унывайте. Еще не все потеряно».
Оглядываясь назад, на этот бурный, но заранее подготовленный съезд, я с радостью вспоминаю теплую спонтанную вспышку искренности, уважения и любви, с которой мистера Стивенсона встретили на входе в зал, пока он шел к своему месту. Несмотря на то что делегаты были назначены заранее, было невозможно заглушить эту дань уважения великому государственному деятелю и великолепному гражданину.
Для него, человека скромного, лишенного тщеславия, который настолько неспособен к самовозвеличиванию, что отказался поднять руку, чтобы добиться выдвижения, это, должно быть, был воодушевляющий момент.
Один из факторов съезда, о котором я вспомнила позже, заключался в том, что никто не знал, когда телевизионные камеры были направлены на него, ведь они постоянно вращались. Человек, который не осознает, что постоянно находится под пристальным вниманием, склонен попадаться в самые неожиданные и неловкие моменты.
Позже я получила много писем от людей, которые разделяли мои слезы после поражения Эдлая. На самом деле я вытирала со щеки не слезы, а чью-то губную помаду.
Люди в штатском окружили меня, боясь, что когда я начну выходить на сцену для поддержки Эдлая, то окажусь в центре толпы. Они были очень милы и заботливы и обращались со мной так, словно я была сделана из дрезденского фарфора. На самом деле они почти несли меня на руках. В результате мы двигались так медленно, что мне начало казаться, будто мы так и не доберемся от одного края арены до другого.
Люди в штатском крепко держали меня за локти на каждом шагу. Так вот, это одна из немногих вещей, которые указывают мне на то, что я в своем возрасте, по мнению людей, не могу ориентироваться как обычно, и меня это очень возмущает. Я пыталась избавиться от услужливых рук и стряхнуть их с себя. Видимо, кадры этого момента появились на телевидении, потому что я получила несколько писем от людей, которые уверяли меня, что я вела себя грубо.
Меня также критиковали за то, что я пришла и собрала овации, когда губернатор Коллинз произносил свою превосходную речь, но из-за шума я совершенно не догадывалась, что кто-то говорит. Иногда, даже сейчас, меня все еще шокирует, насколько внимательно люди следят за самыми тривиальными движениями других людей в век телевидения. Кажется, что уединение можно найти лишь в тишине собственного ума.
Глава 43
Незаконченные дела
«Тебе и правда стоит притормозить». Эту фразу я постоянно слышу от своих детей и друзей. Но как мне
