легкий зуд.
– Да что за башка у этого монаха! – с удивлением воскликнул старик.
– Вот что, почтенный человек, – произнес со смехом Сунь У-кун. – Ты можешь колотить сколько тебе вздумаеться, но запомни, сколько раз ты меня ударил. За каждый удар с тебя причитается один шэн рису, а потому не торопись и считай как следует.
Старик был до того напуган, что даже бросил свой посох и с криком: «Черт! Черт!» – вбежал во двор и захлопнул ворота. Его крик напугал всех домочадцев, и они, дрожа от страха, поспешно бросились закрывать все входы и выходы. Тут Сунь У-кун задумался.
«Этот старый мошенник сказал, что у них в доме варят сейчас рис, – размышлял он. – Но правда ли это – я не знаю. Недаром говорится: “Даосизм делает людей умными и честными и рассеивает все сомнения”. Придется самому посмотреть, что там делается».
И вот наш чудесный Великий Мудрец произнес заклинание и, сделавшись невидимым, прошел прямо на кухню. Старик не соврал. Из котла валил пар, и в нем действительно варилась каша. Тут Сунь У-кун, не долго думая, опустил чашку в котел и, наполнив ее до краев, взобрался на облако и пустился в обратный путь. Но говорить об этом подробно мы не будем.
Вернемся лучше к Трипитаке. Прождав довольно долго, он наклонился вперед и с досадой проговорил:
– И куда только могла отправиться эта обезьяна?
– Я нисколько не сомневаюсь в том, что она ушла куда- нибудь прогуляться, – с усмешкой заметил Чжу Ба-цзе. – Разве уж тут до сбора подаяний? Просто ей захотелось запереть нас здесь.
– Что означают слова «запереть нас здесь»? – спросил Трипитака.
– Да разве вы, учитель, ничего не понимаете? – удивился Чжу Ба-цзе. – В древнее время начертить круг означало посадить человека в тюрьму. Неужели вы думаете, что круг, который начертил Сунь У-кун, действительно является железной стеной и может защитить нас от хищных зверей. Да они сожрут нас – и все.
– Что же ты предлагаешь, Чжу Ба-цзе? – спросил Трипитака.
– Я считаю, что здесь мы не защищены ни от ветра, ни от холода и нам следует двигаться вперед, на Запад. Если Сунь У-кун вернется с подаянием, то на своем облаке сможет быстро нагнать нас. Тогда вы подкрепитесь, и мы отправимся дальше. От этого сиденья у меня уже нога закоченела.
Слова Чжу Ба-цзе принесли несчастье Трипитаке. Он послушал Чжу Ба-цзе, и они все вышли из круга. Чжу Ба-цзе вел под уздцы коня, Ша-сэн нес коромысло с вещами, а Трипитака шел следом за ними. Вскоре они подошли к высокому зданию, которое было расположено фасадом на юг, а другой стороной – на север. Оно было окружено белыми стенами, расположенными в виде висящих усов. Все оно было раскрашено в разные цвета. Над воротами была арка в виде опрокинутого лотоса. Подойдя к воротам, Чжу Ба-цзе привязал коня к каменному столбу. Ша-сэн опустил на землю свою ношу, а Трипитака, который очень боялся ветра, присел на порог.
– Учитель, – обратился к нему Чжу Ба-цзе, – я думаю, что это строение принадлежит какому-нибудь сановнику. Люди, которые здесь живут, верно, занимаются благотворительными делами. За воротами никого не видно. Они все, конечно, сидят в помещении и греются около огня. Вы побудьте здесь, а я схожу посмотрю, что там делается.
– Смотри, будь осторожен, – напутствовал его Трипитака. – Не задевай никого.
– Знаю, знаю, – отвечал Чжу Ба-цзе. – После того как я вступил на путь Истины и стал монахом, я успел научиться кое- каким церемониям, и теперь нечего равнять меня с каким-нибудь неотесанным деревенским парнем.
Воткнув за пояс вилы, Чжу Ба-цзе расправил на себе темную парчовую рясу, а потом чинно и благородно вошел в ворота. Здесь он увидел три больших, высоких здания; двери были закрыты высокими решетчатыми занавесками. Вокруг царила мертвая тишина, и ничто не говорило о присутствии людей. В домах не было ни столов, ни стульев, а также никакой утвари. Чжу Ба-цзе вошел в помещение и увидел коридор. Лестница в конце его вела в верхнее помещение; окна там были приоткрыты, и на них висели плотные занавеси из желтого шелка.
«Наверное, там спит человек, который боится холода», – подумал Чжу Ба-цзе.
И, забыв о том, что существует обычай, по которому следует отличать внешние покои от внутренних, куда постороннему входить нельзя, наш герой смело пошел наверх. Но как только он раздвинул занавес, то от страха замер на месте. За пологом на кровати из слоновой кости лежал совершенно белый скелет. В объеме он был величиной всего с доу, а длиной около пяти чжанов. Немного придя в себя, Чжу Ба-цзе не мог сдержать слез, и они текли у него по щекам. Глядя на скелет, покачивая головой и вздыхая, он произнес:
Не знаю, кто ты:
Останки здесь какого полководца,
Какой династии, какой эпохи,
Какой страны, какого государства?
Здесь плач семьи над ним не раздается.
Герой, лежишь ты нынче прахом бренным,
А раньше ты одерживал победы!
Кто из солдат твоих перед тобою
Теперь воскурит фимиам священный?
Вдруг Чжу Ба-цзе заметил, что за переходом в другой этаж в окне мерцает огонек.
«Очевидно, в том помещении находится человек, который прислуживает здесь и возжигает фимиам», – подумал Чжу Ба-цзе и быстро прошел через коридорчик. Осмотревшись, он увидел, что свет проникает через ставни окна в верхнем этаже. Через окно можно было рассмотреть блестящий лакированный стол, на котором в беспорядке была разбросана вышитая шелком парчовая одежда. Чжу Ба-цзе вошел, взял одежду в руки и увидел, что это три стеганых безрукавки.
Не обращая больше ни на что внимания, он взял эти вещи, спустился вниз и, выйдя из помещения, направился прямо к воротам.
– Учитель, – промолвил он, – здесь нет никого. Это обитель умерших. Я заходил в помещение, подымался наверх, и там за желтым шелковым пологом обнаружил останки человека. Затем я поднялся еще выше и нашел там вот эти стеганые безрукавки. Я взял их: они очень пригодятся нам в дороге, ведь уже наступили холода. Оденьте под свой легкий халат эту безрукавку и не будете мерзнуть.
– Нет, я не могу поступать подобным образом! – воскликнул Трипитака. – В законе сказано: «Взял ли ты чужую вещь открыто, или тайком: все равно – это воровство». Если о нашем поступке узнают власти, они пошлют за нами погоню и будут судить за воровство. Уж лучше отнести эти вещи туда, откуда ты их взял. Мы посидим здесь в
