чтобы понимать, как нужно действовать. Ты или отдаёшь мне все бразды власти, доверяя принятым моим решениям, или… — я хотела сказать, что готова ему оставить это "счастье" быть главой клана, но внезапно поняла, что не могу позволить Эйнару принимать неверные, на мой взгляд, решения. Пора перестать прятаться и убегать. Голос мой вновь окреп: — Нет. Никаких "или". Ты поклялся мне верности, а значит, склонишься перед моим решением. Мы идём на переговоры с гармцами, а ты должен перестать враждовать с Бергелем. Отныне он наш союзник.
Эйнар так долго разглядывал меня, что я начала нервничать.
— Ты… действительно собираешься за него замуж?
— У меня нет выбора, брат.
Если бы в Тайрани было спокойно, если бы я не была наследницей своей семьи, если… Так много этих "если". Но я больше не могла бежать от своих обязанностей. Наш союз с Изенгримом Бергелем должен был укрепить позицию всех арэнаи, и восстановить статус рода Эйнхери, запачканного кровью гармцев.
Брак без любви и привязанности. Я так и не смогла его избежать. На мгновение мне подумалось, что Анхельм должен быть мной разочарован. Но я отогнала эту мысль как можно дальше.
Когда я возвращалась обратно, устало спеша во дворец по влажной мостовой Истика, рядом со мной материализовался Анхельм. В последнее время он полюбил следить за мной, оставаясь в тени.
— Значит, ты всё-таки решилась?
— Принять управление кланом?
— И это тоже. Хотя я почти не сомневался в твоём решении. Всё-таки я тебя немного знаю, — я не видела, но чувствовала улыбку в голосе моего спутника. — Я про Бергеля. Ты действительно решила связать свою жизнь с ним? Объединение родов, брак, дети, "жили долго и счастливо"?
— Видишь ли, взяв на себя роль главы Эйнхери, я автоматически подписалась на брак с Бергелем. Даже если Грим внезапно передумает следовать Договору, теперь уже от него не откажусь я. Так что да, Изенгрим Бергель станет моим мужем.
Я так и не смогла скрыть свою горечь, признавая, что мои мечты на счастливую личную жизнь растоптаны, и молчание Анхельма приняла за сочувствие. Но как оказалось, всё это время он обдумывал совсем другое.
— А что если нет? Ты можешь остаться главой Семьи, и тебе даже не придётся нарушать Договор. Союз кланов будет расторгнут по естественным причинам, а Изенгрим не будет представлять для твоих планов угрозу.
— О чём ты?
Я остановилась, вглядываясь в слабом свете фонарей в лицо некромага. Что оно сейчас выражало? Но даже способности менталиста не помогали мне сейчас прочесть его эмоции.
— Он мог бы просто умереть. Ты была бы свободна. Никто никогда не узнает, и никто не сможет доказать. Я сделаю это для тебя, и ты будешь чиста. Мы… мы уйдем с тобой вместе.
Взмах руки, и на щеке Анхельма отпечаталась моя ладонь. Ударила с душой — оставайся Анхельм человеком, уже бы валялся на камнях. Но Лорд Хаоса даже не шевельнулся, лишь глаза его на мгновение блеснули бирюзой, напомнив мне, с кем я имею дело.
— Никогда, слышишь, никогда, не смей мне оказывать таких услуг! Даже не предлагай. Не пачкай меня бесчестьем.
Неприятная улыбка скользнула по губам мага.
— Я же сказал, что знаю тебя. И знаю, что такие мысли бродили в твоей голове. Я лишь озвучил их, избавив тебя от необходимости меня просить.
Он протянул руку к моему лицу, чтобы убрать со лба прядку, выбившуюся из причёски, но я отстранилась.
— Что ты здесь делаешь, Хель? — прямо спросила я его недоверчиво.
— К чему такой вопрос? Раньше ты была не против моего присутствия, — приподнял брови некромаг.
— Раньше ты не был Лордом Хаоса.
Я вздохнула, и быстро, боясь передумать, выпалила:
— Уходи, Хель. Тебе не место здесь.
— Ты… ты гонишь меня?
Меня бросило в дрожь от скрытых ноток угрозы в его голосе, хотя и знала, что он не причинит мне вреда. Даже теперь.
— Я не вправе решать, где тебе находится. Я обязана тебе всем. Жизнью, свободой. И я готова отдать тебе долг, кем бы ты ни был. Поэтому мне остаётся только просить — не пытаться управлять моей жизнью. Если для этого тебе придётся уйти, сделай это. Не разрушай остатки нашей… дружбы.
Анхельм бесконечно долго смотрел мне в глаза, пытаясь что-то в них прочесть. Проверяя на прочность, проверяя на искренность. Отказываюсь ли я от него в минутной прихоти, или действительно не рада ему.
— Ты отказываешь вправе тебе помочь, — грустно сказал он, отступая, и моё сердце кольнуло сожаление. Значит, он смирился с ответом.
— Анхельм Нидхёгга я бы просила помочь. От Хеля Пустынника я бы хоть опасалась её, но всё же приняла помощь. Но не от Лорда Хаоса. Ты не принесёшь мира моему народу, моей стране. Прошу, пойми меня…
Лорд Хаоса, мой Открывающий Пути, исчез, растворившись в темноте. А я, бессильно оперевшись о грязную каменную стену, плакала, не опасаясь, что кто-то меня увидит. Затем за мной не пришёл Стик.
— Ты всё правильно сделала, — шепнул мне дух города. — Лорд Хаоса не принёс бы тебе счастья. Он бы выпил твою душу и лишил тебя воли, сам того не желая.
— Он… он ушёл?
— Я его больше не чувствую.
Рорик, Анхельм… нити, связывающие меня с близкими людьми, безжалостно рвались.
Всё, ради великого будущего арэнаи. Все, ради спасения Ойкумены. Только почему мне было так тошно?
Глава 51. Предсказанная судьба
Как бы то ни было, свадьба была назначена на осень, по иронии судьбы почти в то же самое время, как два года назад мне пришло письмо из дворца с предложением вернуться к службе. Саму церемонию было решено проводить в столице в одном из храмов Эфру, достаточно вместительном, чтобы туда могли набиться сотни гостей.
Свадьба была хоть и торжественна, но совершенно безлика. Украшенный астрами храм, вычурно одетые аристократы, и чуть более сдержанно, хотя и празднично, маги. Друзья, соратники, влиятельные лица — политики, представители магических родов, и все главы Семей арэнаи.
Мужчина, стоявший у алтаря и ждущий меня с улыбкой на лице, казался более чем завидным женихом. Он был в расцвете сил, хорош собой, и фактически, именно он сейчас тайно управлял всем Тайрани, диктуя свою волю не только кланам магов, но и смертному правительству. Теперь уже не левая рука Императора, тайный исполнитель воли правителя, а его ближайший советник. Изенгрим Бергель.
По сравнению с шёлком, бархатом и парчой гостей, его одежда из кожи и меха казалась нарочито грубой и вызывающей,
