Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
– Я тебя слушаю и вспоминаю слова из Писания о том, что нас веют, как пшеницу.
– Вот именно! Может, «течение времени» означает только это. Речь не об одном нравственном выборе, все разделяется резче. Эволюция в том и состоит, что виды меньше и меньше похожи друг на друга. Разум становится все духовней; плоть – все материальней. Даже поэзия и проза все дальше отходят одна от другой.
С легкостью, рожденной опытом, матушка Димбл отвела опасность, всегда грозившую их беседам.
– Да, – сказала она. – Дух и плоть. Вот почему таким людям, как Стэддоки, не дается счастья.
– Стэддоки? – удивился Димбл. – Ах да, да! Это связано, конечно… Но я о Мерлине. Понимаешь, в его время человек мог то, чего он сейчас не может. Сама Земля была ближе к животному. Мыслительный процесс был ближе к физическому действию. Тогда еще жили на земле нейтральные существа…
– Нейтральные?
– Конечно, разумное создание или повинуется Богу, или нет. Но по отношению к нам, людям, они были нейтральны.
– Ты про эльдилов… про ангелов?
– Слово «ангел» неоднозначно. Уарсы – не ангелы в том смысле, в каком мы говорим об ангеле-хранителе. Строго терминологически, они – «силы». Но суть в другом. Даже эльдилов сейчас легче разделить на злых и добрых, чем при Мерлине. Тогда на Земле были твари… как бы это сказать… занятые своим делом. Они не помогали человеку и не вредили. У Павла об этом говорится. А еще раньше… все эти боги, феи, эльфы…
– Ты думаешь, они есть?
– Я думаю, они были. Теперь для них нет места, мир сузился. Наверное, не все они обладали разумом. Одни из них были наделены очень смутным сознанием вроде животных. Другие… да я не знаю. Во всяком случае, среди них жил такой вот Мерлин.
– Даже страшно становится…
– Это и было страшно. Даже в его время, а тогда это уже кончалось, общение с ними могло быть невинным, но не безопасным. Они как бы сортировали тех, кто вступил с ними в контакт. Не нарочно, иначе они не могли. Мерлин благочестив и смиренен, что хочешь, но чего-то он лишен. Он слишком спокоен, словно ограбленная усадьба. А все потому, что он знал больше, чем нужно. Это как с многоженством. Для Авраама оно грехом не было, но мы ведь чувствуем, что даже его оно в чем-то обездолило.
– Сесил, – спросила миссис Димбл, – а это ничего, что Рэнсом использует такого человека? Не выйдет ли, что мы сражаемся с Бэлбери их оружием?
– Нет, – сказал Димбл. – Я об этом думал. Мерлин и Бэлбери противоположны друг другу. Он последний остаток старого порядка, при котором, с нашей точки зрения, дух и материя едины. Он обращается с природой как с живым существом, словно улещает ребенка или понукает коня. Для современных людей природа – машина, которую можно разобрать, если она плохо работает. Но еще современней – институт. Он хочет, чтобы ему помогли с ней управляться сверхъестественные… нет, противоестественные силы. Мерлин действовал изнутри, они хотят ворваться снаружи. Скорей уж Мерлин воплощает то, что мир давно утратил. Знаешь, ему запрещено прикасаться заостренным орудием к чему бы то ни было живому.
– Ах, господи! – сказала миссис Димбл. – Шесть часов. А я обещала Айви прийти на кухню в четверть шестого. Нет, ты не иди!
– Удивительная ты женщина, – сказал Димбл. – Тридцать лет вела свой дом, а как прижилась в этом зверинце.
– Что тут такого! – сказала миссис Димбл. – Дом и Айви вела, а ей хуже. У меня хоть муж не в тюрьме.
– Ничего, – сказал Димбл, – подожди, пока Мерлин Амвросий начнет действовать.
5
Тем временем Мерлин и Рэнсом беседовали в синей комнате. Рэнсом лежал на тахте, Мерлин сидел в кресле, ровно поставив ноги и положив на колени большие бледные руки, словно деревянная статуя короля. Одежд он не снял, но под ними ничего не было – он страдал от жары и боялся брюк. После купанья он потребовал благовоний, и ему купили в деревне бриллиантин. Теперь борода его и волосы испускали сладкий запах. Мистер Бультитьюд так упорно стучался в дверь, что ему открыли, и он сидел поближе к волшебнику, жадно поводя носом.
– Сэр, – говорил Мерлин, – я не могу постигнуть, как ты живешь. Купанью моему позавидовал бы император, но никто не служил мне. Постель моя мягче сна, но я одеваюсь сам, словно смерд. Окна столь прозрачны и чисты, что я вижу небо, но я живу один, как узник в темнице. Вы едите сухое и пресное мясо, но тарелки ваши глаже слоновой кости и круглее солнца. В доме тихо и тепло, как в раю, но где музыканты, где благовония, где золото? У тебя нет ни псов, ни соколов. Вы живете не как лорды и не как монахи. Я говорю это, сэр, ибо ты спросил меня. Важности в этом нет. Теперь, когда нас слышит последний из семи медведей Логриса, время говорить об ином.
Он смотрел на Рэнсома и вдруг наклонился к нему.
– Рана снова терзает тебя? – спросил он.
Рэнсом покачал головой.
– Нет, – сказал он, – дело не в том. Нам придется говорить о странных вещах.
– Сэр, – мягче и глуше сказал Мерлин, – я могу снять боль с твоей пяты, словно смыть ее губкой. Дай мне семь дней, чтобы я осмотрелся в этом краю, обновил старую дружбу. И с лесами этими, и с полями мы побеседуем о многом.
Говоря это, он подался вперед, и лицо его было вровень с мордой медведя, словно и они беседовали о многом. Взгляд у него стал как у зверя – не хищный и не хитрый, но исполненный терпеливого, безответственного лукавства.
– Я могу, – говорил Мерлин, – освободить тебя от мучений.
Хотя он и вымылся, и умастился бриллиантином, от него все сильнее пахло мокрым листом, стоячей водой, илом, камнями. Лицо его становилось все отрешенней, словно он вслушивался в едва уловимые звуки – шорох мышей, шлепанье лягушек, журчанье струй, похрустывание сучьев, мягкие удары лесных орехов о землю, шелестенье травы. Медведь закрыл глаза, комната как бы засыпала под наркозом.
– Нет, – сказал Рэнсом и поднял голову, склонившуюся было на грудь.
Выпрямился и волшебник. Медведь открыл глаза.
– Нет, – повторил Рэнсом. – Тебя не для того извлекли из могилы, чтобы ты утишил мою боль. Наши лекарства сделали бы это не хуже, но я должен претерпеть до конца. Больше мы об этом говорить не будем.
– Я повинуюсь тебе, сэр, – сказал друид, – но зла я не мыслил. Былая дружба поможет мне исцелить королевство.
И снова послышался густой, сладкий запах.
– Нет, – еще громче сказал Рэнсом. – Теперь этого делать нельзя, вода и лес утратили душу. Конечно, ты можешь разбудить их, но королевству это не поможет. Ни буре, ни наводнению не одолеть нашего врага. Оружие сломится в твоей руке, ибо мерзейшая мощь стоит перед нами, как в дни, когда царь Нимрод хотел достигнуть небес.
– Господин мой, – сказала Мерлин, – разреши мне пробудить скрытые силы…
– Я запрещаю тебе, – сказал Рэнсом. – Это против закона. Быть может, скрытые силы еще и дремлют в земле, но будить их нельзя. Даже и в твои дни это было не совсем законно. Вспомни, мы думали, что ты станешь на сторону врагов. Каждое Свое дело Господь творит ради каждого. Ты проснулся и для того, чтобы спасти душу.
Ознакомительная версия. Доступно 33 страниц из 162
