— Буду признателен, Кит, — поблагодарил мэр. — Я не сомневался, что как только я объясню, с чем мне приходится сталкиваться, вы войдете в мое положение — хотя вы, конечно, даже не представляете, что испытывает человек, который не в состоянии оплатить свои счета в конце месяца.
Мэр бросил взгляд за спину Таунсенда и громогласно объявил:
— Вот кто никогда не доставляет мне никаких проблем.
Таунсенд и Элизабет оглянулись, чтобы посмотреть, о ком он говорит. Мэр показывал на Дика Армстронга.
— Полагаю, вы двое — старые друзья, — сказал он, протянув руки обоим.
Кто-нибудь из них непременно бы ему ответил, но Динкинс развернулся и продолжил обход. Элизабет тактично отошла в сторону, но держалась поблизости, чтобы слышать каждое их слово.
— Ну, как идут дела, Дик? — спросил Таунсенд, не испытывая ни малейшего интереса к благополучию Армстронга.
— Как нельзя лучше, — ответил Армстронг и, повернувшись, выдохнул сигарный дым в сторону Элизабет.
— Тебе, наверное, полегчало после того, как ты наконец разобрался с профсоюзами.
— Я не оставил им выбора, — заявил Армстронг. — Либо они принимают мои условия, либо я закрываю газету.
К ним тихо подошел Рассел и встал неподалеку.
— Дорого пришлось за это заплатить, — заметил Таунсенд.
— Я могу себе это позволить, — отмахнулся Армстронг. — Тем более теперь, когда газета каждую неделю приносит прибыль. Желаю тебе добиться такого же успеха с «Мульти-Медиа». — Он глубоко затянулся сигарой.
— Это никогда не было проблемой для «Мульти-Медиа», — ответил Таунсенд. — В компании огромный денежный поток, и меня сейчас волнует только одно — хватило бы людей, чтобы донести выручку до банка.
— Должен признать, выложить три миллиарда за эту шарашкину контору было круто. Я предложил Генри Синклеру всего полтора и то только после того, как мои бухгалтеры с лупой прошлись по его счетам.
В других обстоятельствах Таунсенд мог бы ему напомнить, что на прошлогоднем приеме у лорд-мэра Лондона в Гилдхолле Армстронг говорил, что предложил Синклеру два с половиной миллиарда, хотя ему не позволили даже заглянуть в бухгалтерские книги — но только не при Элизабет Бересфорд за спиной.
Армстронг глубоко затянулся сигарой, прежде чем произнести следующую отрепетированную фразу.
— Тебе хватает времени присматривать за моими интересами в «Стар»?
— Вполне, спасибо, — ответил Таунсенд. — И хотя она отстает от «Трибьюн» по тиражам, уверен, ты с радостью обменял бы их на прибыли «Стар».
— Могу тебя заверить, — заявил Армстронг, — через год «Трибьюн» обгонит «Стар» по всем параметрам.
На этот раз брови поднял Рассел.
— Ну что ж, сравним наши показатели на приеме в следующем году, — предложил Таунсенд. — К тому времени, все будет ясно.
— Мне принадлежит сто процентов «Трибьюн» и сорок шесть процентов «Стар», так что как ни крути, я все равно выиграю, — самодовольно заметил Армстронг.
Элизабет нахмурилась.
— Вообще-то, если «Мульти-Медиа» стоит три миллиарда долларов, — продолжал Армстронг, — моя доля в «Стар» должна стоить никак не меньше ста миллионов.
— В таком случае, — с излишней поспешностью ответил Таунсенд, — моя стоит больше ста миллионов.
— Так, может, пришло время одному из нас выкупить долю другого? — предположил Армстронг.
Оба замолчали. Рассел и Элизабет посмотрели друг на друга.
— Что ты предлагаешь? — наконец спросил Таунсенд.
Рассел внимательно смотрел на своего клиента, отнюдь не уверенный в его реакции. Ответ на этот вопрос они не подготовили.
— Я бы пожертвовал своими сорока шестью процентами «Стар» за… скажем, сто миллионов.
Элизабет стало интересно, как ответил бы Таунсенд на это предложение, если бы ее здесь не было.
— Мне это неинтересно, — отказался он. — Но вот что я тебе скажу. Если ты считаешь, что твои акции стоят сто миллионов, я готов отдать свои за эту же цену. По-моему, это честное предложение.
Три человека, не мигая, ждали реакции Армстронга. Армстронг еще раз затянулся, потом наклонился над столом и затушил сигару в крем-брюле Элизабет.
— Нет, — наконец сказал он. — Я охотно подожду, пока ты выставишь свой пакет на открытом рынке, потому что тогда я куплю его за треть этой цены. После чего оба таблоида в этом городе окажутся под моим контролем, и нетрудно догадаться, какой из них я закрою первым. — Он засмеялся и повернулся к своему адвокату. — Пошли, Рассел, нам пора.
Таунсенд стоял, едва сдерживая ярость.
— Дай знать, если передумаешь, — громко сказал Армстронг, направляясь к выходу. Как только они отошли на безопасное расстояние, он повернулся к адвокату:
— Он на мели. Представляешь, пытался продать мне свои акции.
— Да, выглядит именно так, — согласился Рассел. — Должен признаться, такого поворота событий я не ожидал.
— Как теперь выглядят мои шансы продать акции «Стар»?
— Не очень привлекательно, — покачал головой Рассел. — После этого разговора по городу быстро разнесутся слухи, что он хочет продать. И тогда любой потенциальный покупатель решит, что вы оба пытаетесь поскорее сбыть свои акции с рук, чтобы опередить другого.
— А если я выставлю свой пакет на открытом рынке, как думаешь, сколько я могу получить?
— Если ты выйдешь на рынок с таким количеством акций, все решат, что ты демпингуешь их, и в этом случае тебе повезет, если ты получишь миллионов двадцать. Для успешной торговли нужен готовый на все покупатель и упирающийся продавец. А в этой сделке пока, похоже, имеются лишь два доведенных до отчаяния продавца.
— И какие у меня остаются варианты? — спросил Армстронг, когда они подошли к лимузину.
— У него практически не осталось никаких вариантов, — ответила Элизабет. — Я должна найти третью сторону, готовую купить ваши акции «Стар», причем желательно сделать это до того, как Армстронг будет вынужден устроить демпинг.
— Почему именно такой путь? — поинтересовался Таунсенд.
— Потому что у меня сложилось впечатление, что у мистера Армстронга гораздо более серьезные проблемы, чем у вас.
— Почему вы так решили?
— Я все время смотрела на него, и как только закончились речи, он первым делом направился прямиком к этому столику.
— Ну и что?
— А то, что у него была одна-единственная цель, — ответила Э.Б. — Продать вам свои акции «Стар».
Губы Таунсенда тронула слабая улыбка.
— Так почему бы нам не купить их? — сказал он. — Если бы я заполучил его пакет, я мог бы…
— Даже не думайте, мистер Таунсенд.
