Они идут, числа им нет,Так много нищих и голодных.Всем нужен им ночлег, обед,Но нет домов у нас свободных.Мы ненавидим этот сброд,Для них закрыты наши двери,С ухватом дед мой у воротИх гонит, слово они звери.Украдкой хлеб кидает мать,Через забор завидев лицаСирот, что некому обнять,И шепчет – жизнь ты иль убийца?
Свита Эльяди Энера сопроводила Саммара и его спутников до южной границы Рымана.
– Ты думаешь, Годэлиск еще там? – время от времени спрашивала Дарина. – Все-таки больше месяца прошло, а мы обещали через пару недель возвратиться.
– Слушай, он не самый близкий твой друг, но ты можешь прекратить? – в какой-то момент не выдержал обычно молчаливый Гыд. – Если тебе так не терпится в Харад, думаю, Саммар не будет возражать – как выйдем на большак, так и разворачивай к горам!
– Давайте вы за Саммара не будете ничего решать, – сказал Саммар. – Никто никуда ничего не развернет. Это понятно?
Оба спорщика рявкнули:
– Да!
– И спрашивать об одном и том же никто не будет. Это тоже понятно?
Шелест улыбнулся, покосившись на Рину. Его улыбка была скрыта темной тенью на лице и не была видна никому. Иначе, скорее всего, девушка заставила бы монаха отвечать за ее появление. Дарина ехала, надувшись от обиды и сжав губы, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не дать воли злым словам.
По ее мнению, эта поездка была лишена всякого смысла. Лишний крюк, пустое метание между княжествами.
И все это в преддверии войны, которой еще не видел свет.
Вот нечем больше заняться, кроме как терять время!
Кроме того, Потлов в позднюю осень был действительно невыносим. Особенно неприветлив к путешественникам. Размокшие от нескончаемой череды дождей дороги, тоскливо тянущиеся в бесконечные дали унылые пустые поля, ветер, пронизывающий до костей. В одночасье на ясное небо могли набежать тучи, и оттуда мог зарядить проливной дождь вперемешку со снегом.
Но именно эти явные знаки, которые говорили Дарине, что в избушку берегини возвращаться не стоит, Саммару говорили об обратном. Он думал, что именно промозглость потловского края удержит эльфа в доме Оденсе до их возвращения.
Юного на вид эльфа и харадца, перешагнувшего пятидесятилетний рубеж, связывали десятилетия дружбы, закаленной в битвах и дворцовых интригах. Целая жизнь, по сути. Саммар не мог оставить его и не вернуться. Потому что знал, что Годэлиск по отношению к нему повел бы себя точно так же.
Жизнь научила его ценить тех, кто способен на верность. Ценить больше, чем деньги, присягу или собственную безопасность.
– Мы оставили ему лошадь и деньги. Он знал, что мы поедем в Харад. Так зачем тогда тащиться на болота? – снова начинала Дарина, устраиваясь на ночлег во время очередного привала. – Он наверняка уже давно сидит где-нибудь в придорожной корчме в Предгорье или вообще окопался в Рейге и строчит мемуары.
– А если нет? – начинал спорить Гыд. – Ты бы хотела, чтобы тебя вот так бросили на болотах и забыли?
– С таким жеребцом, как у него, и деньгами? Конечно, я была бы обеими руками «за». Отдохнула хотя бы немного от ваших физиономий.
– То есть вот так? С удовольствием, оказывается? И тебе доставило бы удовольствие валяться с развороченной грудью в доме у бабы, которой мышиный помет с полки счищать и то приятней, чем лечить тебя? – ехидничал Гыд.
– О-о-о! – закатывала к небу глаза Рина. – Я тебя умоляю! Хуже от этого твоему распрекрасному эльфу не сделалось!
Саммар засмеялся, поглаживая бороду. Он подмигнул Шелесту и, вроде бы обращаясь к Гыду, отпустил в адрес Дарины очередную шпильку:
– Гыд, ругаетесь вы так жарко – ну чисто молодожены! Может, пора поженить уже?
– Вот еще, – фыркнула Рина, – размечтались. Я уже дважды замужем была, и мне там, откровенно говоря, совершенно не понравилось. Дайте женщине пожить спокойно.
– Да я рылом не вышел, – сверкнул белоснежными зубами Гыд. – Где уж мне! Дарина у нас – особа, от которой давеча сам его светлость Энер глаз не отводил.
