Книга День учителя - Александр Изотчин

— Я не знаю, за что ты так ненавидеть моих родителей, но хотя бы в отношении меня ты мог быть более деликатным. Ты разве не видишь, как мне плохо? Как у меня болит душа? Или тебе совсем на меня плевать?

Андрей Иванович промолчал, поджав губы и глядя в работавший без звука телевизор, — там Николай Фоменко раздевал до трусов и букета цветов очередную девицу, решившую позвездить в его «Империи страсти». Откуда-то сверху раздавались крики — то гуляли соседи. Кто-то кому-то что-то пьяно доказывал, слышалось вечное русское: «А вот у них… А вот у нас…» Мирошкин почему-то вспомнил последний сегодняшний рассказ тестя — о производстве водки: на заводе «Кристалл» раз в неделю меняют какие-то фильтры, а по этикетке на бутылке можно определить, в какой день после обновления фильтра водка изготовлена и каково ее качество…

— Ну и что они теперь намерены делать, — Андрей Иванович постарался продолжить разговор, максимально смягчив тон.

— По-моему, это конец, — Ирина тоже подавила в себе раздражение, — на прежних условиях они квартиру не снимут, а если платить — требуют самое меньшее триста долларов в месяц, и это после кризиса — раньше брали пятьсот. У родителей никаких денег нет… В общем, папа поедет в Термополь, будет пытаться еще переговорить с Шамилем, мальчишек я пристрою в наше общежитие МПГУ, мама поедет жить к подруге… Все это, конечно, временно, но хоть как-то… Единственный, кого никуда не денешь, — Амир… Мы с папой поговорили, и я хочу тебя попросить: давай Амира возьмем к себе.

— Куда? К себе? Сюда? Овчарку?! Да еще такого идиота, как этот ваш Амир?! Ни за что!

— Андрюша, но ведь не выгонять же его на улицу. Он уже старый…

— Вот и усыпили бы его. Он бы сразу и, главное, легко отделался, чем так-то мучиться с твоими…

— Андрей, что ты говоришь! Усыпить Амира! Да как же это! Я ведь его щенком помню, какой он был хороший, толстый, добрый…

— Да, да, почти как Валерий Петрович в детстве!

— Держи себя в руках!

— Я и держу. И тебе советую включить голову! Где здесь можно разместить вашего кобеля?

— Он может спать на кухне… Что ты бесишься?! Радуйся, что хоть все к нам не переехали. Бабушка и такой вариант, кстати, предлагала.

— С нее станется!

— Да, она считает, когда беда — все должны помогать другу другу. А мои родители не хотят нам жизнь портить. Создают тебе комфортные условия. За свой счет, между прочим. А ты из-за собаки…

— Да, из-за собаки! У нас и так дома бардак, все в пыли и грязи, вещи везде навалены твои… А ты еще хочешь собаку взять! Представляю, что в квартире будет твориться! Ты когда в последний раз убиралась-то?!

Ирина бросилась из кухни, и спустя несколько секунд из комнаты послышался какой-то шум — там что-то вынимали из коробки. Затем загудел пылесос — один из подарков на свадьбу. «Совсем с ума сошла — первый час ночи», — Андрей Иванович побежал следом за женой. Ирка, как-то чересчур стремительно двигаясь по комнате, водила хоботом пылесоса по ковролину, расшвыривая в разные стороны попадавшиеся ей на пути стулья. Андрей не успел даже слова сказать, как один из стульев попал в книжную полку и разбил стекло. Женщина выключила машину, растерянно взглянула на осколки, на мужа, заметила, что происшествие его задело. «Будешь меньше книжного барахла покупать, — удовлетворенно сообщила она Андрею Ивановичу, — а то завалил пол квартиры, жить уже негде стало». Теперь взъярился Мирошкин, вернулся на кухню и принялся методично брать с подоконника цветочные горшки с иркиными фиалками и разбивать их об пол — разбил все три в какие-то несколько мгновений. Появившаяся на кухне жена вскрикнула и устремилась в комнату, Андрей Иванович услышал, как она открыла окно, послышался хруст осколков — Ирина подошла к книгам. Когда он вошел в комнату, Мирошкина собиралась вышвырнуть на улицу несколько его книжек, выхваченных из разбитой полки, — по крайней мере держала их в руках, стоя у открытого окна. «Главное — спокойствие», — решил Андрей Иванович.

— Только попробуй выбросить — жалеть будешь всю оставшуюся жизнь, — сказав это, Мирошкин не придумал, что он еще такое сделает Ирине, о чем она будет жалеть «всю жизнь», но угроза возымела действие. Ирка бросила книги на пол, опустилась следом за ними и зарыдала.

— Ненавижу тебя, — почти прорычала она, — всю жизнь ты мне испортил! Взял и украл жизнь! Вор! Зачем я только связалась с тобой?

— Как зачем? — Мирошкин вполне овладел собой и принял в разговоре с женой язвительно-издевательский тон. — А кому ты была нужна? Ну, кроме этого твоего Паши, которого я ни разу не видел и не знаю, что он из себя представляет. Да и то, быстро он тебя позабыл — жена, ребенок у него… Так что я — твой последний шанс. А потому выбирай выражения. А то ведь…

— Не последний.

— Что — «не последний»?.. Ах, вот как?

— Да! Когда я сутки сидела во Внуково, собираясь лететь в Термополь за деньгами, а ты здесь спокойно спал, даже не думая, каково мне там, я познакомилась в аэропорту с мужчиной…

— Знатным термопольчанином, — продолжал язвить Мирошкин.

— Нет, москвичом. У него, как и у меня, бабушка в Термополе живет. Мы с ним прекрасно общались, сидели в кафе, обменялись телефонами… Он даже мне потом звонил и предлагал встретиться… Дура я, дура…

Ирина зарыдала. «Действительно, дура», — подумал Мирошкин и вернулся на кухню. «Империя страсти» закончилась. Андрей про себя пожалел, что не смог оценить «достоинства» сегодняшней жертвы Фоменко, и выключил телевизор. «Главное, не подавать виду, что она меня задела этим… А она и вправду не задела. Мне абсолютно плевать. Так! Чем же заняться?» Его взгляд упал на сумку. «Правильно! Надо посмотреть, что осталось от контрольных работ пятиклассников после того, как я ими задницу вытер». Заодно он достал коробку конфет, бутылку, прочие «дары» и отнес на кухню. Из комнаты доносились всхлипы и бормотание жены: «Я не хочу так жить… Это не моя страна, зачем я родилась сейчас…» Андрей Иванович раздраженно помотал головой. «Даже никто и не вспомнил, что у меня сегодня праздник — День учителя, — нашел он дополнительный повод обидеться, хотя до того как наткнулся на конфеты, сам позабыл об этом. Контрольных работ осталось мало. «Надо будет всем поставить зачет, без оценки, — решил учитель, — дети, конечно, удивятся, но делать нечего. Что-то придется придумать, как будто это некий педагогический прием». Андрей Иванович взял из ополовиненной пачки первый листочек и прочел: «Кто такой цивилизованный человек?» Это был заголовок. Ниже следовало: «Человек аккуратный. Он живет в этом мире уже давно. Он на сегодняшний день очень хорошо образован, умеет строить доступное богатым людям жилье из дерева или камня. Он прелично одевается в одежду, подходящую по сезону, а не в шкуру. Он умеет добывать огонь в каминах и воду из крана. Он разводит костры не в яме с камнями, а в печи или уже в камине». Учитель ухмыльнулся: «Выходит, у кого камина нет — нецивилизованный человек. Ох уж мне эти «золотые детки». Ну, хоть ошибок немного. Кто это?» Прочитав фамилию ученика, Мирошкин взял следующий листок, на котором под тем же заголовком следовало: «Он живет в благоустроенных домах. Работает и тем самым прокармливает свою родовую общину, то есть семью, гловою в семье является мужчина или муж. Не все люди идут в ногу с цивилизацией. Допустим страна Япония. Эта страна одна из самых цивилизованных стран в мире. Там у человека болие многочисленных возможностей. На пример: стоя не долеко от дома хозяин квартиры может сказать в микро-фон название электропредметов, микро-фон посылает сигнал компьютеру, который подключается в сеть и включает любой бытовой придмет по жиланию хозяина. Все это создал человек цивилезованый, который стремится все больше познать и сознать». Тут ошибок было много. Взять третий листочек Мирошкин не успел, он почувствовал, как его шеи коснулись горячие губы и одновременно ощутил на затылке влагу — жена беззвучно плакала. Андрея Ивановича знакомо передернуло — как от удара тока, — но он привычно подавил в себе отвращение. «И как она смогла так незаметно подойти!» Стремясь побыстрее отделаться от Ирины, Андрей Иванович встал со своего места и обнял жену.