– Сдавайтесь, Тамас, или я убью эту девушку.
– Убивайте. Мне нет до нее дела.
– Думаю, что есть. Я узнал ее. Это Влора. Я не рассказывал вам про некую небольшую операцию? По ее совращению. – Тамас услышал новый рык Стража, а вслед за ним – смех Никслауса. – Вы, вероятно, думали, что это проделали ваши аристократы. Тот щеголь тоже так думал.
– Она предала Таниэля, – сказал Тамас. – Повторяю: можете убить ее.
– Ох, Тамас! – Никслаус неодобрительно поцокал языком. – Я знаю про вас все. Все ваши надежды и страхи. Ваших любимцев. Она всегда была из них. Вы ведь подумывали переспать с ней, после того как Таниэль расторг помолвку? Я знаю, что думали. Она так внезапно стала доступной. Как это, должно быть, соблазняло вас.
Тамас открыл третий глаз и отошел от стены. Он видел в Ином яркую ауру Никслауса. Избранный был в полусотне шагов от двери. Чуть ближе Тамас различил тусклое свечение Стража и едва заметный огонек, идущий от Влоры. Страж прикрывался Влорой, как щитом. Если Тамас попытается выстрелить из-за угла, то, скорее всего, попадет в нее.
– Бросьте пистолет, Тамас, и я отпущу ее живой, – предложил Никслаус.
– Как я могу доверять вам?
– У вас нет выбора. Во дворе полно солдат. Не важно, сколько пороховых магов вы привели с собой. Нас больше, и мы сильнее. Бросьте оружие и выходите, и я даю слово, что девушка останется жива.
– Откуда такое великодушие?
Тамас достал второй пистолет и прицелился одновременно в ауры Избранного и Стража.
– Не знаю, что на меня нашло, – признался Никслаус. – Возможно, я просто предвкушаю зрелище вашей головы, насаженной на пику! – Он внезапно сорвался на крик. – Тамас, подумайте об этом! Всего несколько месяцев назад я тоже оказался в ловушке в особняке Черлемунда, а ваши солдаты уже ворвались во внутренний двор. Какой поворот судьбы! Возможно, перед тем как убить вас, я отрежу вам руки.
Тамас осмотрел стену. Скорее всего, это отделанный мрамором известняк. Чтобы пробить его, понадобится сжечь половину порохового рожка и сконцентрировать всю энергию вокруг пули, чтобы она не разлетелась на куски от удара. Один выстрел он, пожалуй, смог бы сделать. Но никак не два.
– Не хочу тянуть время, – заявил Тамас.
Он опустил пистолет, нацеленный на Никслауса, и снял курок со взвода. Положил оружие на пол и подтолкнул к середине коридора, чтобы Страж мог увидеть.
– Я безоружен. Теперь позвольте ей уйти.
– Только когда увижу вас на коленях! – крикнул Никслаус.
Тамас смотрел на цветное пятно в Ином – ауру Стража. Сконцентрировался на пуле, направил ствол второго пистолета в стену и спустил курок.
Потом отбросил ненужное оружие и выпрыгнул на середину коридора. Перекатился на спине, схватил с пола другой пистолет и встал на корточки. Мысленным усилием поджег порох, и пистолет резко дернулся в руке.
Обе пули попали в Стража. Первая, что прошла через стену, пробила шею монстра. Вторая угодила ему между глаз, прямо над плечом Влоры. Страж повалился навзничь, все еще удерживая девушку.
Никслаус заметался по комнате позади Стража.
Фельдмаршал бережно освободил Влору из рук мертвого монстра. На шее у нее остался багровый порез – в том месте, где Страж прижимал нож. Но Тамас не мог определить, насколько глубока рана.
– Влора. Влора!
Ее глаза потускнели, лицо выглядело испуганным. Осколок мрамора впился ей в щеку. Тамас вытащил его, осторожно убрав в сторону волосы.
Она внезапно затрясла головой, как будто освобождаясь ото сна.
– Я жива, – проговорила она. – Я жива. Все хорошо.
Казалось, она убеждала скорее себя, чем его.
Тамас достал из кармана носовой платок и приложил к ее шее. Она могла говорить, значит, рана была не слишком глубокой.
– Сожми края раны.
– Бегите, – сказала Влора. – Поймайте его.
Тамас сбросил плащ и скатал в шар. Приподнял голову Влоры и подложил плащ под нее.
– Андрийя! Бездна, где же он? Андрийя!
Неожиданно в дверях появилась Леоне, держа наперевес ружье со штыком. Она положила оружие на пол и села на корточки рядом с Влорой.
– Останься с нею, – приказал Тамас. – Вадалслав умеет чисто зашивать раны. Пусть осмотрит Влору, как только закончится схватка.
Тамас подобрал второй пистолет и обыскал комнату. Никслаус скрылся через боковую дверь. Фельдмаршал заметил, как Избранный пробежал по лужайке к воротам.
– Сэр, – доложила Леоне, – мы заняли дом, но двор заполнен солдатами.
Тамас опустил пулю в ствол пистолета и затолкал шомполом пыж.
– Не важно. Я должен убить этого ублюдка.
* * *
Таниэль висел на грубо обтесанном столбе, растратив на бесплодные попытки освободиться последние силы, что у него еще оставались.
Он старался ослабить узлы, но никакие рывки не помогли ему вытащить руки. Что еще он мог сделать? Таниэль опустил голову, решив, что борьба бесполезна. Охранники стояли у основания столба в пятидесяти футах под ним. Разве можно уцелеть после такого падения? А если даже он выживет, то лишь для того, чтобы кезанцы добили его.
Как бы выбрался из этого положения Тамас? Старый сукин сын, возможно, был занудлив, но при этом и необычайно умен.
Жулен целый час наблюдала за его потугами. Похоже, они ее заинтересовали. Во всяком случае, безумие в ее глазах то появлялось, то исчезало.
– Почему он так поступил с вами? – спросил Таниэль.
Жулен снова издала сухой смешок:
– Я сама каждый день спрашиваю себя об этом.
От нее не будет никакой помощи, решил Таниэль. Очевидно, она так же безумна, как и сам бог, приказавший вздернуть ее. Пороховой маг посмотрел на крюк, на котором висел, а затем на адроанский лагерь. Даже с такого расстояния, давно выйдя из транса, он определил, что Генеральный штаб собрался на совещание. Не меньшее волнение происходило и в кезанском лагере. Оба противника готовились к бою.
В этот момент Кресимир и собирается убить их всех?
– Кресимир не хотел возвращаться, – произнесла Жулен.
Таниэль резко повернул голову. Безумие оставило ее, взгляд неожиданно прояснился.
– Он не вернулся бы, если бы я его не призвала, – продолжала она. – Ему нет дела до того, что Тамас убил Манхоуча. Судьба смертных этого мира его не волнует. Я так ошиблась. – Жулен закашлялась, затем с трудом сглотнула. Ее изуродованное лицо исказилось и сделалось еще более жалким. – Проживи я хоть двадцать тысяч лет, ни за что не повторю той ошибки, какую сделала, призвав Кресимира.
Ее затрясло, она запрокинула голову и застонала от боли.
Таниэль отвернулся. Он не мог больше видеть это. Жестокость ради жестокости. Как оказалось, боги способны на такую же низость, как и последний из людей.
