Работа с этой метаморфозой предполагает другую стратегию. Кастель так говорит о принципах анализа социальной метаморфозы: «Необходимо обнаружить исторические трансформации модели, подчеркнуть то новое и в то же время постоянное, что заключается в главных точках ее кристаллизации, хотя и в таких формах, в каких эту модель нельзя узнать сразу»[704]. Что нового и что постоянного мы видим в социальном проекте антипсихиатрии, какие новые формы старых сюжетов открываются в эпистемологической перспективе проблематизации?
В основе антипсихиатрии и ее критики стоит исходный сюжет психиатрии – интернирование. Все пространство антипсихиатрической критики выстраивается в противостоянии дисциплинарному прошлому и дисциплинарной парадигме психиатрии. Для антипсихиатрии психиатрия поэтому – не наука, а дисциплинарная практика, не имеющая медицинских оснований, принуждающая человека, унижающая его достоинство и вплетающая его в сеть социальной власти. Однако какие основания антипсихиатрия выбирает для этой борьбы с психиатрией? В этом вопросе и состоит основная загвоздка, а ответ на него определяет судьбу не только антипсихиатрии, но и самой психиатрии.
В ответ на обвинения в маргинальности по отношению к психиатрическому пространству Лэйнг часто подчеркивал (и мы приводили его высказывания), что он критикует психиатрию от имени самой же психиатрии, он противостоит ей как психиатр, и он антипсихиатр не более, чем Пастер антиврач. И в этих неловких оправданиях собственного протеста слышится самое важное, что только мог сказать антипсихиатр. Антипсихиатрия формировалась на той же почве, что и психиатрия: в ее основе социальная теория, социальный проект и социальная практика. В ней ожило социальное прошлое психиатрии. Поэтому, нападая на психиатрию как социальный институт, антипсихиатрия для своего собственного развития выбирала социальную парадигму и ее социальный протест отчасти обернулся социальной экспансией психиатрии, экстенсивным развитием ее социальных программ.
В современных терапевтических программах Филадельфийской ассоциации, в терапевтических сообществах Мошера и Берка заметен призрак терапевтических экспериментов Максвелла Джонса. В реформистской деятельности Базальи, в секторной организации психиатрической помощи, за которую так боролись антипсихиатры Италии и Франции, мы видим отзвуки секторных программ и проектов психиатрической помощи XIX в. Противостоя психиатрии, антипсихиатрия смягчила ее социальную парадигму, но одновременно она и максимально расширила ее.
В этих двух линиях анализа и трактовках антипсихиатрии, которые мы обозначили в начале настоящей главы, нет никакого противоречия. Антипсихиатрия действительно выстроила социально-антропологическую перспективу психического заболевания, противостояла психиатрии как социальному институту власти и принуждения, критиковала тоталитарный характер психиатрических институций и развивала революционные практические проекты. Антипсихиатры на самом деле были борцами, они говорили от имени больных, они рассказывали об их опыте и делали все для их освобождения. Они ни в коем случае не были конформистами, они были революционерами. Антипсихиатрия-в-себе стала радикальным и революционным, маргинальным социальным проектом со своей социальной теорией и социальной практикой.
Коллизии начинаются, когда мы заговариваем об антипсихиатрии-для-психиатрии. И в настоящей работе мы только в общих чертах обозначили этот пласт, очертили те линии анализа, в которых он становится заметен. Просто антипсихиатрия стала частью судьбы самой психиатрии. Подобно человеческой судьбе, которой в радости сна может привидеться горе жизни, в радикальности антипсихиатрии мы видим вековую практику психиатрии.
Заключение: антипсихиатрическая перспектива
По отношению к той практике, которая предшествовала антипсихиатрии, да и касательно ее собственной практики в англоязычной литературе часто употребляют прилагательное opendoor. Оно обозначает такую систему работы психиатрических больниц, которая позволяет больным возвращаться домой на выходные или приходить в больницу лишь днем, или отлучаться, когда необходимо. В противовес системе классической психиатрии, функционирующей как закрытая тотальная институция, такая система «открытых дверей» предполагает свободу перемещения внутри и вовне.
Прилагательное opendoor, ставшее с 1950-х годов привычным для западного общества, как нельзя лучше описывает то, что сделала антипсихиатрия в эпистемологическом, терапевтическом, социальном, теоретическом горизонте. Антипсихиатрия открыла множество дверей: двери затхлых больниц и отделений, двери запуганного и погруженного в страхи сознания психиатрических пациентов, двери душ обычных людей и профессиональных врачей, двери гуманитарных теорий и психотерапевтических техник. Именно в этом ключе следует понимать антипсихиатрическое «освобождение»: не только и не столько как «свободу от», поскольку антипсихиатрия – это все же психиатрия, а как в высшей степени продуктивную «свободу для», открывшую новые перспективы.
Доантипсихиатрическая психиатрия, замкнутая на себе самой, закрытая от посторонних влияний и глаз, заплутала в коллизиях собственного происхождения, собственной истории и методологии. Чтобы двигаться дальше и увидеть ведущие вперед тропы, ей был необходим взгляд со стороны, маргинальная теория и маргинальная же практика. Не то чтобы подобная психиатрия спасла психиатрию классическую. Просто ситуация маргинализации запустила процессы, которые в рамках прежней парадигмы уже не работали: критику, самоосмысление, поиск альтернатив, их рефлексию. Правду несла не маргинальная психиатрия, т. е. антипсихиатрия, и не психиатрия классическая, абсолютно верной дорогой не шла ни та, ни другая. Продуктивна оказалась сама ситуация маргинализации, благодаря которой стали заметны ранее не заметные двери, и теперь их можно было открыть и двигаться дальше, причем в разных направлениях.
Антипсихиатрия принесла с собой волну свежего воздуха: с ней пришли смелые врачи, сочувствующие волонтеры, готовые безвозмездно помогать, и большое количество понимающих ситуацию людей. Поэтому антипсихиатрия – это и идеи родоначальников, и то пространство часто безликих голосов, превратившее это движение профессионалов в феномен культуры 1960-х, в общественное и контркультурное движение.
После столетий заточения и изоляции антипсихиатрия вернула проблему безумия обществу, столкнула общество с безумцем, показав, что психическое заболевание – это не только медицинская, но и социальная проблема, которую нужно решать сообща. В эпилоге своей центральной работы «Вновь обретая здоровье» Эдвард Подволл пишет: «Эта книга преследует цель воодушевить нашу культуру на более сострадательную заботу о психически больных. В той или иной степени это относится ко всем нам, поскольку безумие – это проблема каждого. Если вы наделены умом, вы можете сойти с ума…»[705]. Эта фраза идеально выражает замысел антипсихиатрии.
