дерзкой красавицы-разведчицы.
— Не на шутку захватывает, – признался зампотех «Линды». – Вроде и не кино, музыкальное, но все равно. Ой, думаю, попадет она в плен, такая хорошенькая. Нехорошо будет. Ладно, хоть поет, как-то отвлекает, не дает уж совсем испереживаться.
— Между прочим, дело у Одессы происходило, – намекнул Зяма. – Я характерные детали узнаю. История-то в основе документальная, по слухам, ее будут экранизировать.
Тут переживания о судьбе прекрасной разведчицы оказались вытеснены – в фойе обнаружились накрытые столы. Фрукты, конфеты и вино – немного, но очень красиво и к месту. И столы именные, расписанные по подразделениям – к ним сразу провели. На табличке «Герои-саперы. Группа «Линда». Вот прямо нет слов.
Говорило-шумело фойе, осторожно чокалось, сияло стекло бокалов душистым красным и белым. Трудновато было держать фужеры за тонкую ножку жесткими и мозолистыми фронтовыми пальцами. Но это же не спирт, тут смысл в ином, как раз в тонкости.
…— Братцы, после войны строго на вино перейду. Вот как то красное называется? Мишка, запиши, дурак, точно ведь позабудем…
Двигалась по фойе защитная волна, звякая наградами, встречала знакомых. Серега с удивлением обнаружил, что и вот того капитана знает, и этого сержанта, как же, та осенняя переправа очень запомнилась. И еще лица знакомые мелькали, уже и не вспомнить навскидку: Великие Луки или под Ржевом?…
Вот – и эти люди тоже очень знакомые, тут курада помянуть тянет, но воздержимся. Что-то они медлят, этак к своему столу опоздают, антракт-то не бесконечный.
Двигалась через шумное фойе группа военнослужащих. Полевая, не очень заношенная форма, немногочисленные награды. Озираются, улыбаются… вот только некоторые офицеры чуть смущенно, хотя есть среди них здоровенные лбы, прямо борцы-штангисты. Земляков на их фоне – субтильный школьник-студент, хоть сегодня и без очков. Да и Робин мелковат. Ага, а вот и девушка-блондинка. Имелись подозрения…
— Э, я же говорю – это она. Всё сходится, – прошептал Янис.
— Нужно поздороваться. А то вообще про нас подумают… – Серега не договорил, глянул на невесту: — Анит, прикроешь, в культурном смысле?
Анита Андресовна не всё поняла, но не колебалась, взялась под локоть:
— Конечно.
Выдвинулись наперерез. А оказалось все проще:
— Вот они! – воскликнул Земляков, улыбаясь во весь ровно-зубастый рот. – «Линда», лиепайско-таллинские, и не только тамошние, герои. Харьков тоже. Катерина, я же рассказывал. А Янис у нас в краткой гостевой командировке бывал.
Пожимали руки. Девушка Екатерина, оказавшаяся вблизи чуть постарше годами, рассказывала:
…— А я помню. Больничный двор, боец на автопилоте, глухой и контуженный, а машину заводит, за руль садится. Вспоминала потом не раз, я же сама с автотехникой в сложных отношениях, у меня чуть глохнет, сразу норовлю механизм пнуть и обматерить. Вспоминала, как специалисты делают, вдохновлялась.
— Э, да дело привычки, – заверял откровенно польщенный Янис.
Можно было понять – девушка Катя в определенном смысле и была центром этой группы гостей. Видимо, не столько из-за внешности, а по иным, более весомым причинам. Хотя и внешность… Глаза ослепительные, остальное... Единственная награда и знак Гвардии, на погонах лычки старшего сержанта, а манера держать себя на очень большие звезды тянет.
Красавица-сержант разговаривала с Аниткой, и тут товарищ капитан осознал, что ему повезло даже больше, чем считал. Но и жуть как нелегко придется в послевоенном будущем. Невеста рядом с высокой светловолосой военнослужащей выглядела ничуть не хуже. Маленькая, тоненькая, но абсолютно спокойная и удивительно хорошенькая.
— Твоя подруга? – спросил здоровенный подполковник Коваленко – с ним уже не раз пересекались на последних совещаниях. Вот в том, что здоровяк из «гостевой группы», у Сереги тогда не было полной уверенности. Теперь прояснилось. Да фиг с ним, – Коваленко по штурмам очевидный практик, явно не из этих их… из электронных «планшетов» про бои вычитывал.
— Моя. После Победы поженимся, – с достоинством ответил товарищ Васюк. – А вы как? Женаты?
— А как же. Эх, жене бы непременно здесь следовало быть. Моя фронтовичка, от Тамани до Львова дошла. Только здоровье сейчас не позволяет, – с некоторой грустью сказал подполковник.
Серега успел удивиться: вроде бы получалось, что Коваленко на здешней фронтовичке женат, но тут отвлекли. Уже дали звонок, приглашающий в зал, а тут Земляков привел юного невысокого старшину – с виду совсем мальчишку, но с серьезными наградами.
— Тимофей Лавренко, с южной группы. Один из лучших старшин, которого знает наш Отдел, – представил опытный переводчик. – Возможно, дальше без меня пересечетесь, так что рекомендую на всякий случай. Ну, если мои рекомендации имеют ценность.
Все же порой из Землякова лезла манерная интеллигентщина, она же вроде акцента – непременно иногда прорывается. Конечно, имели значение рекомендации старшего лейтенанта, как и сам факт нахождения всех присутствующих именно здесь – в сияющем театре. Но это и обязывало – театр культурное место, тут опаздывать в зал неприлично.
Рассаживался народ долго, да и вообще вышел антракт очень затянувшимся. Наверняка не случайно, этим вечером тут случайного вообще было немного.
Анитка смотрела на серьезную кинокамеру «станковой» модели, установленную в центральной лоджии:
— Серый, по-моему, они не только спектакль, а всё снимают. Вдруг и мы в кино попадем?
— Непременно. Но очень миниатюрными. Они же издали в кадр берут, получается вроде аэрофотосъемки, там без увеличения вообще не разглядишь…
Погас свет, зажглись театрально-боевые прожектора, зазвучала увертюра (или как ее там правильно, термин малопонятный, вообще не штурмовой). Открылся занавес: на сцене были декорации подземного бункера. Явно ставка Гитлера – напрямую про это не сказали, но намекалось. Наша прекрасная разведчица-шпионка продолжила выполнение своего головокружительно-опасного задания…
Слушал капитан Васюк замечательную музыку, наблюдал за происходящим на сцене, держал ладонь невесты. Но мыслями ушел далеко – в настоящие подземелья города-крепости, в которых явно будет не так просторно и светло, но заглянуть в которые непременно придется. Правда, до бункеров еще поверху нужно будет пробиваться, что тоже задача не из легких. И большая часть зрителей отчетливо это понимает. Не будет прогулки со звонкой увертюрой композитора Дунаевского[15]. Прямо на днях тот штурм и начнется.
Не угадал капитан Васюк. Для кого-то началось прямо сейчас.
— Первая гвардейская разведрота[16] – на выход! – прямо сквозь музыку веско и звучно скомандовали динамики зрительного зала.
Вздрогнула Анитка, завертели головами зрители. На одном из балконов зашевелились, распахнулась дверь, исчезали за ней бойцы и командиры. Провожая уходящих, развернулась к балкону часть прожекторов и кинокамер. Махнул рукой залу уходящий последним
