не останется, как всегда, в безмолвной синеве.
Но, наверное, Вран был бы не Враном, если бы вместо всех искренних слов его губ не коснулась лишь впечатлённая усмешка.
И если бы Вран не сказал:
— Я очень польщён, красавица. Правда. Но я всё ещё украл душу твоего предка и отправил на смерть пятерых твоих бывших соплеменников — хоть я и предлагал им уйти. О, Солн может подтвердить — я предлагал им уйти. Весьма настойчиво — но ты же знаешь нашу Зиму. Наша Зима так просто не сдаётся. К сожалению, мы решили довести то, что ты так хорошо описала, до конца — и, боюсь, твоё племя и, конечно, мои любимые бессмертные друзья, посещающие меня каждую ночь, захотят, чтобы я понёс за это…
— Солн хочет, чтобы ты понёс за это какое-то наказание? — перебивает его Бая.
Вран поднимает бровь.
— Я говорю немного не о…
— А я спрашиваю тебя именно о Солне, — вновь прерывает его Бая. — Считает ли Солн, что ты должен снять с себя пояс и броситься навстречу предкам? Считает ли Солн, что я должна оставить судьбу своего мужа на усмотрение племени, которое вообще-то должно мне подчиняться?
Вран задумчиво смотрит в угол.
Потом задумчивость на его лице медленно сменяется растерянностью.
Вран снова хмурится. Зачем-то прищуривается. Приподнимается на локте выше, наклоняясь вперёд. Моргает несколько раз. Даже проводит по глазам ладонью, растирая их.
— И?.. — спрашивает Бая.
— Кажется, Солн уже ничего не считает, — говорит Вран озадаченно.
— Почему?
— Потому что Солна здесь больше нет.
Бая зачем-то смотрит туда же, куда и Вран. Бая прекрасно знает, что не увидит там никого — но всё равно смотрит.
— Он ушёл?.. — спрашивает она глупо, переводя взгляд на Врана.
Вран тоже смотрит на неё. Всё ещё озадаченно.
— Он… — тянет Вран. — Начал вытаскивать из себя остатки стрел во время твоей чудесной речи — и ломать их. Речь была правда прекрасной, Бая — я решил, что не стоит прерывать её описанием причуд твоего дяди. Или, возможно, и не причуд вовсе — как бы ни ласкали твои слова мой слух, твоим предкам они могли не понравиться. Я подумал, что Солн… даже не знаю, как сказать, чтобы ты не расстроить тебя снова… помогает мне избежать их посягательств на мою жизнь прямо во время того, как ты обещаешь защищать её, несмотря ни на что? Я подумал, что мы с Солном сошлись в том, что будет весьма печально, если ты будешь вознаграждена за своё красноречие моим бездыханным…
— Вран, — выдыхает Бая. — Ты не мог бы не ударяться сейчас в своё красноречие?
— …да, — говорит Вран. — Да, хорошо. Я подумал, что твои предки вновь собираются меня убить — а Солн меня от этого уберегает. А потом я немного… увлёкся твоей пламенностью и уже не видел, чем он там занимается. Возможно, он испарился именно в этот миг. Точно… Кажется, он сказал что-то вроде «наконец-то». Или не «наконец-то»?.. Не знаю, красавица. Прости меня — похоже, я случайно пропустил мимо ушей последние слова твоего дяди. Это же не слишком большая потеря? Я ничего не мог с собой поделать — я слишком давно не слышал, как ты так долго говоришь. «Бая», всё-таки — очень подходящее для тебя имя.
— Я говорила столько же и даже больше совсем недавно, Вран, — только и отвечает Бая.
Вран вновь ведёт плечом — и его улыбка становится слегка виноватой.
— Ну, тогда я, как ты очень верно заметила, готовился шагнуть навстречу смерти. Твой голос был волшебен, как и всегда, но смысл слов слегка терялся. Но я уверен — он был таким же впечатляющим, как и сейчас.
— То есть, ты даже меня не слушал, — говорит Бая.
— Я был… немного погружён в свои мысли, — отвечает Вран. — И просто в то, что ты со мной говорила. Это было главным подарком того дня — и я очень польщён, что ты продолжаешь радовать меня этим даром и дальше. Но, к сожалению, мнение Солна о моих… проступках мы так и не узнали.
Теперь Вран смотрит на неё многозначительно.
Теперь взгляд Врана говорит ей: что ж, мы провели ещё одну прекрасную беседу, я вновь получил от неё искреннее удовольствие — а теперь давай не будем убегать от того, что мне суждено, Бая с Белых болот. Гневом ли твоих предков, недовольством ли твоего племени — но суждено.
Но, по крайней мере, Вран хотя бы слушает её — а не витает в своих мрачных предсказаниях самому себе.
— Мои бывшие соплеменники, о которых ты говорил, Вран с Белых болот, сами последовали за тобой, — говорит Бая. — Они сами сделали свой выбор — и я не вижу причин винить тебя за это, особенно если ты пытался их отговорить. Наши обычаи бывают порой слишком суровы к выборам тех, кто живёт в наших племенах, но они всегда оставляют самый важный выбор — уйти и делать то, что хочешь. Если так хотела Зима, если так хотели Горан и Зоран, Нерев и Самбор, значит, они чувствовали, что им это нужно — и мне жаль их, Вран, жаль, что они присоединились к тебе в своём последнем походе, но я бы не стала их останавливать — у каждого из нас есть право решать, когда уходить. Из племени — или в вечный лес.
— Но за мной ты такого права не признаёшь, — замечает Вран.
— Да, не признаю, — просто отвечает Бая. — Потому что я не просто так подарила тебе эту серьгу двенадцать лет назад — потому что я не просто так, как ты сказал, дарю тебе все эти слова снова и снова. Я не вольна вершить судьбы тех, кто отказался от моего покровительства много лет назад — но я вольна взять тебя за твой упрямый подбородок, посмотреть в твои упрямые глаза и сказать тебе: нет. Только тебе. Ты же не станешь спорить со мной, что глава племени и её бывшие соплеменники и волчица, связавшая свои души с тем, с кем она пожелала всем сердцем — это несколько разные вещи, Вран с Белых болот?
— Почему ты всё время называешь меня Враном с Белых болот, красавица? — усмехается Вран. — Я нахожусь на Белых болотах — но я совсем не с них. Кажется, совсем недавно я был для тебя Вороном из Сухолесья. Что изменилось?
— Ты никогда не был для меня Вороном из Сухолесья, — хмыкает Бая. — Просто, назови я тебя твоим настоящим именем раньше, вряд ли бы ты это понял.
