точно. И точно помню ассоциацию, возникшую после прочтения этого эпизода. Очень похоже избежал смерти поэт Федерико Гарсиа Лорка, выведенный на расстрел. Он улыбнулся в лицо своему «расстрельщику», и у того не поднялась рука его убить, он его отпустил.
Дальше — еще череда чудес. Скитания в белорусских лесах, партизаны, потом советский фильтрационный лагерь, где он неожиданно, благодаря знакомому, служившему вместе с ним в театре, не был признан «предателем» и сослан в советский лагерь куда-нибудь под Магадан. Потом снова фронт, передовая — и…
Следующий завиток судьбы Леонида Рабиновича, ставшего Леонидом Волынским, имеет уже эпохальное значение, он дорог представителям европейской цивилизации, о нем пишут книги и снимают картины.
Например, ту, что прошла 30 апреля на канале КУЛЬТУРА и называлась «Цвингер. По следу дрезденских шедевров».
В основу фильма положены драматические события поиска и обретения картин Дрезденской галереи, вывезенных немцами из замка Цвингер, где они хранились, в неизвестном направлении.
Волею судеб или опять же еврейского Бога, найти их в городе, разбомбленном англо-американской авиацией практически до основания, выпало младшему лейтенанту Леониду Рабиновичу.
Одна из участниц этого документального расследования — внучка Леонида Рабиновича, Елена Костюкович, переводчица Умберто Эко, журналистка, писатель.
Совсем недавно она написала книгу под таким же названием «Цвингер». Сразу скажу: хотя она, эта книга пользуется успехом и премирована, я не принадлежу к ее поклонникам — по мне, в ней слишком много лишнего, случайного, пустого. Для меня главный нерв этой книги в тех ее кусках, что посвящены Бабьему Яру, деду и бабушке, дедовскому военному дневнику, с его беспощадным анализом механизмов войны и такими же беспощадными выводами внучки.
Елена Костюкович пишет, что, хотя спасителя галереи и ее жемчужины, Сикстинской мадонны, оттеснили на задний план, пытаясь доказать, что сокровища спасла «советская армия», посланная «партией и правительством», на самом деле, все произошло полуслучайно и благодаря одному человеку, энтузиасту, бывшему «на гражданке» художником.
Открыл местонахождение картин он, Леонид Рабинович, зашифрованный писательницей под именем Семен Наумович Жалусский. Вот он подлинный герой, «… младший техник-лейтенант, художник из Киева, доброволец, окруженец, чудом прошедший фильтрацию после побега из нацистского лагеря военнопленных, вернувшийся в строй, откомандированный на передовую, оказавшийся в разрушенном Цвингере по случайности и которому, собственно говоря, розысков никто не поручал».
Фильм о спасении Дрезденской галереи вызывает противоречивые чувства.
С одной стороны, веришь, что картины были найдены в воде, в ужасном состоянии, и в Россию они были переправлены для реставрации.
С другой стороны, понимаешь, что правы и немцы, не верящие советским рапортам и книгам, написанным с оглядкой на политику.
Понятно и то, что первоначально Дрезденская галерея рассматривалась командованием как своеобразные «репарации» за понесенный в войне невиданный ущерб, за разграбленные и порушенные дворцы и музеи на советской территории.
А как же подлинный спаситель Дрезденки Леонид Рабинович?
А никак. Как в «Рассказе о неизвестном герое», остался неизвестен, не награжден, не увенчан и даже элементарно выгнан с работы после войны, во время кампании борьбы с космополитами, — пусть радуется, что хотя бы оставили в живых.
Рафаэль Санти. Сикстинская мадонна (фрагмент)
Через 10 лет, в 1955, в Пушкинском музее в Москве была проведена «прощальная выставка», на которой советские ценители искусства смогли увидеть и «Авто-прортрет с Саскией на коленях» Рембрандта, и «Динарий кесаря» Тициана, и Рафаэлеву «Сикстинскую мадонну», на которую чуть не молились Жуковский и Пушкин, Достоевский и Белинский.
Потом, по отмашке Хрущева, картины отбыли в Германию. А Леонид Рабинович, сменивший по приказу свыше свою еврейскую фамилию на более нейтральную, стал под именем «Леонид Волынский» писать книги для юношества, без сомнения, не забытые до сих пор теми, кто их читал.
А сейчас я вернусь к моим рассуждениям о концах и началах. Всю жизнь недоумевала, слыша в Восьмом квартете Шостаковича явно выраженные еврейские мелодии. Да, знала, что квартет автобиографичен, знала, что написан после посещения Дрездена…
Не знала одного, того, что прочла в книге Елены Костюкович.
В фильме, снятом по повести «Семь дней», написанной ее дедом, в фильме фальшивом и недостоверном, где герой в чине капитана, носящий русскую фамилию, по заданию начальства берется за поиск картин, есть однако правдивая нота. В нем звучит музыка Шостаковича. Впоследствии из этой музыки родился Восьмой квартет, трагический реквием композитора по самому себе… Не слышал ли Дмитрий Дмитриевич от автора книги рассказа о Бабьем Яре? Впрочем, это уже мои домыслы.
Вечная слава солдатам войны, нашим отцам и дедам, отстоявшим нашу свободу и саму жизнь!
Кто убил Александра Меня? Фильм об Александре Мене на ТВ. К 80-летию со дня рождения
29.01.15
Вчера, 28 января, на вечере в Большом театре, на торжественном открытии Года литературы был прочитан большой кусок из «пушкинской» речи Федора Достоевского, той самой, что о «всемирной отзывчивости» как великого поэта, так и всего русского народа.
Одним из тех, кто проповедовал своей пастве «всемирность» и «всечело-вечность», был священник Александр Мень. Поскольку это имя для меня — «не пустой для сердца звук», несказанно обрадовалась, что к его 80-летию Первый канал показал о нем фильм: «Александр Мень. Я все успел».
Картина (режиссер Константин Мурашов) — сенсаций не содержит, в ней не открывается загадка злодейского убийства священника, но мы видим прекрасные кадры с Менем, цитируются его высказывания, о нем вспоминают его младший брат, жена, коллеги-иерархи и друзья. И это праздник для души.
Наталья Федоровна… На фотографиях молодые супруги под стать друг другу, красивые, стройные, со светящимися лицами. Нельзя не обратить внимания на фото, где молодая жена — в брюках. По ее рассказам, и в дальнейшем она мало напоминала по своему облику «матушку».
Скажу, что для косных ревнителей православия «стильность» Натальи Федоровны, как и красота облика и одежды отца Александра, скорее всего, становились поводом для обвинений.
Александр Мень
Стильная матушка, не носившая платка, оказалась верной и любящей подругой, воспитывала детей, в тревоге ждала мужа с многочасовых допросов в КГБ в брежневские времена, ждала и в тот страшный день уже перестроечного времени, когда он был убит по дороге в храм и истекающий кровью припал к изгороди своего дома.
Мень был новым человеком в священстве, «человеком эпохи», как называет его один из его младших коллег. Тогда, в год смерти, отцу Александру было всего-то 55. Как и Христос, о котором он напишет удивительную книгу «Сын человеческий», отец Александр пришел из церкви к людям. Пришел в те
