Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
Мать Григорьевичей из-за сына Сергея ведено было сослать вОраниенбург, Ивана Григорьевича – в Пустозерск, Василия Лукича – в Соловки.Алексея Григорьевича, дочь его Екатерину, сына его Ивана с супругой Натальей –в Березов, туда, где умерла красавица Марья Меншикова и сам герцог Ижорский,угодивший в это гиблое место трудами Долгоруких. Не в оковы и камеры, но – вострог, за высокий частокол с глухими воротами. Без права письменного и иногосообщения с внешним миром, на вечные времена, как любили выражаться самодержцы.Правда, «вечность» эта сплошь и рядом кончалась со смертью самодержцев, но доэтой смерти ссыльным нужно было еще дожить…
Поручик Голенищев без разжалования и лишения дворянствараскассирован из гвардии и выписан в захолустный пехотный полк. Точно так жесохранивший чин и прежнее состояние поручик Щербатов отправлен в одну изкрепостишек Оренбургской линии, к немирным башкирцам. Времени проститься им невыдалось. По причине своей незначительности они в дальнейшем избегли вниманиявсевидящего державного ока, и, право же, при тех порядках, что установились наследующее десятилетие, лучшей участи для поручиков не следовало и желать. Позжеони уяснили это и сами.
Березов, век восемнадцатый
Дальнейшая жизнь Ивана и Натальи Долгоруких на протяжениивосьми лет не требует многословного описания ввиду ее полной обыденности.Просто – жили. Небогато, но вместе, не так уж радостно, но и не столь ужбеспокойно. Просто жизнь, в которой они были друг у друга, а это что-то дазначило, и небо не казалось серым, а тоска вовсе уж беспросветной, и каждыйсамим своим присутствием помогал другому удержаться. Словом – «Чем день всякийпровождать…» А потом появился и сын Михаил, для которого весь мир состоял лишьиз Березова.
О ссыльных, правда, не забывали – весной 1732 года дляотобрания у них всех драгоценностей, а у Разрушенной – и драгоценного портретаПетра II прискакал гвардейский сержант Рагозин. И вновь на несколько летнастала тишина. Стража понемногу теряла предписанную свыше зверообразность, межними и подлежащими надзору, как часто бывало в таких случаях, возникли почтидружеские отношения – за годы привыкли друг к другу, а если разобраться, истража, и ссыльные сидели в одной тюрьме. Ведь, что немаловажно, со сменойцарствования заключенные получали свободу, но тюремщики, как правило,оставались в Березове – на них никакие амнистии не распространялись, и онимогли утешать себя тем, что числятся на государственной службе, так что хотя быпо названию заключенными не являются… Хотя Березов – для всех Березов.
Вести о том, что происходит в империи, понемногу доползали исюда. Держава вооруженно вмешалась в запутанные польские дела, и русскиесражались с французами под Данцигом. Фельдмаршал Миних несколько раз ходилвоевать Крым, но не завоевал. Проносились повальные болезни, бунтовалибашкирцы, погуливали по лесам и дорогам воры-разбойнички, оставалась опасность,что вновь вторгнется плохо помнящая уроки Швеция. На ссылки и казни урожай былбогатый. Государыня Анна Иоанновна изволила сыграть свадьбу своих шутов, длякакового празднества возведен преудивительный Ледяной дом. Господин стихотворецТредиаковский принародно бит кабинет-министром Волынским. А вскорекабинет-министр угодил на плаху…
Все это доходило как сквозь вату. Имена все больше мелькалинезнакомые, в фавор вошли новые люди, битвы были далеко, коловращение интригбыло далеко, и ничего, кроме ночных грустных мыслей, новости не вызывали.
Кое о чем они и не слышали. Ушла Вторая Камчатскаяэкспедиция Беринга, насчитывавшая более шестисот человек. В течение последующихдесяти лет одни ее отряды изучат и картографируют почти все побережье от горлаБелого моря до устья печальной реки Колымы, другие обследуют Курильскиеострова. Суда Беринга и Чирикова выйдут к Аляске, и пропадут без вести у еепобережья два вельбота с матросами (до сих пор не установлено – погибли они илидожили век среди индейцев, как позволяют думать некоторые сообщения), ипогибнут в суровых зимовках несколько десятков человек, в том числе и лейтенантВасилий Прончищев с женой Марией (первой русской женщиной-участницей полярныхэкспедиций), и, наконец, ляжет влюбимую им землю сам командор Беринг. Норезультаты сего предприятия поистине грандиозны и по праву встанут в ряд самыхзамечательных географических экспедиций всех времен, – первым на этоуказал еще Ломоносов, в те годы как раз отправившийся в Германию превзойтиевропейские науки.
Больно царапнуло березовских ссыльных лишь известие оТредиаковском – он для них обоих прочно увязался с переложенной им на русскийязык «Ездой на остров любви», с их беспечальной, по-радужному чистой имногоцветной юностью. Князь Иван сначала с оглядкой, потом не столь сторожконачал поругивать государыню Анну Иоанновну, разорительницу и погубительницу.
Даром это не прошло – в 1736-м наехал для допроса касательнопоносных речей об известных особах майор Семен Петров с комиссией, но, необретя свидетелей, отбыл без особых для ссыльных последствий. В следующем годускорее от злости, чем за действительные провинности сын боярский Вампе-ров иказачий атаман Лихачев по именному указу прежестоко биты батогами и сосланы наслужбу в Оренбург – за то, что не единожды обедали у Долгоруких и самиприглашали их на обед. То же лыко поставлено в строку трем священникам и дьякону,каковые выдраны плетями и сосланы в Охотск.
Дышать становилось труднее, но Иван вновь излагал своемнение об императрице посредством слов, которые никакая бумага не вытерпела бы.
1730: слово и дело
За Иваном пришли ночью. Посадили в яму. Накрыли яму деревяннойрешеткой и приставили часовых – прежних, знакомых. Наталья Борисовна вскоростислезами и уговорами вымолила у них дозволение видеться с мужем по ночам икормить его – часовые не видели ничего опасного в том, что Иван получит пироги,а они сами – на водку. Да и сами они (понятно, не признаваясь в этом другдругу) мысленно ругали всех загнавших их в эти болота – вплоть до императрицы…
Оставалась зыбкая вера, что и на сей раз как-нибудьобойдется.
Не обошлось.
Ночью все проснулись от шума и суеты. Чадили факелы,дергались тени, знакомо лязгали штыки. Всех ссыльных мужского пола уводили наберег, к баркасу. Солдаты были чужие, распоряжались незнакомые офицеры.
Беременная Наталья бросилась к баркасу. О каком-либоснисхождении молить было бесполезно, речь могла идти только об одном – чтобыдали взглянуть на мужа, прикоснуться, проститься.
Не позволили и этого. Она кричала, рвала на себе волосы,валилась в ноги каждому, кто попадался на дороге, но все было бесполезно. Еезаперли в камеру и приставили часового с примкнутым штыком. Ее ждал монастырь.Мужа она никогда больше не видела и о его смерти узнала лишь много времениспустя.
Ей не сразу, но стало известно, что в канцеляриисвидетельства счетов канцелярист Осип Тишин принародно объявил «слово и дело» –магическую формулу того времени, означавшую, что ему стало известно озлоумышлении против царствующей особы. Машина чрезвычайного сыска в такихслучаях работала с легкого касания. Допрошенный Тишин показал, что, состоя двагода назад при следствии майора Петрова, слышал от князя Ивана поносную браньна разорительницу их рода Анну Иоанновну.
Ознакомительная версия. Доступно 36 страниц из 176
