ранчо. Элберт вам рассказывал?
— О чем?
— О том, что произошло на ранчо. Нет, — покачала она головой, — Элберт не мог вам рассказать, потому что сам не знал, во всяком случае, не знал всего. Сначала он устроил пожар в доме, и Этта сбежала от него. А маленького Джаспера оставила ему. Когда это случилось, мы с мужем забрали Джаспера и вырастили его, что было совсем нелегко, должна вам сказать. Сущее наказание был этот ребенок!
Затем, когда Джаспер женился на Лорел Дадни, он вбил себе в голову вернуться на ранчо. Работать он не собирался, как вы понимаете. Он решил, что там можно жить на гроши и писать пейзажи, сколько душа пожелает. Да, жизнь ему ничего не стоила, потому что после того, как он истратил приданое Лорел, мы с мужем регулярно посылали ему деньги. — Ее руки с вздувшимися венами вцепились в подлокотники кресла-коляски. — А известно ли вам, как проявил свою признательность за все, что мы сделали для него, наш внук?
— Элберт мне не рассказывал.
— Джаспер взял Лорел и мальчика и вместе с ними куда-то исчез. С тех пор от них ни звука. Джаспер — копия своей матери, и хотя она моя дочь, оба они люди насквозь неблагодарные.
Я не стал говорить Элме Краг о том, что ни Джаспера, ни Лорел уже нет в живых. Глаза старухи стали чересчур блестящими. Ей уже и так многое было известно. Горечь застыла в складке ее губ, как предчувствие собственной смерти.
Еще раз, помолчав, она обратилась ко мне:
— Но вы же приехали сюда не для тога, чтобы выслушивать мои жалобы. Зачем вы приехали?
— Я хочу посмотреть это ранчо.
— Для чего? Земля там истощена. И в лучшие-то годы она была почти пустыней. Мы больше способствовали разведению хищных птиц, чем занимались скотоводством. А после того, как Джаспер и Лорел сбежали неизвестно куда, мы отказались от ранчо, чтобы не платить налога.
— По-моему, сейчас там ваш правнук Дэйвид.
— Вот как? А вы знаете Дэйвида?
— Яс ним встречался.
Она быстро посчитала.
— Он уже, должно быть, взрослый.
— Вполне взрослый. Ему девятнадцать лет.
— А чем он занимается? — заинтересовалась она, но по тону ее было слышно, что она не надеялась получить очень-то обнадеживающий ответ.
— Да в общем-то ничем.
— Наверное, пошел в своего отца. Джаспер вечно носился с какими-то мечтами, но этим все и кончалось. — Она повернула одно колесо своей коляски и теперь сидела лицом ко мне. — Если вам известно, где Дэйвид, может, вы знаете, и где Джаспер?
— Нет. И где Дэйвид, я тоже не знаю. Я надеялся, что вы подскажете мне, как найти ранчо.
— Пожалуйста, если только его не унесло ветром, который гуляет по каньонам. Вы знаете Родео Сити?
— Я там бывал.
— Когда доберетесь до центра города, где на одном углу «Родео-отель», а на другом — полицейский участок, сверните направо. Затем вы проедете мимо стадиона, минуете перевал и через двадцать миль очутитесь в маленьком поселке под названием Сентервиль. Когда-то я преподавала там в школе. От Сентервиля еще двенадцать миль к северу. Найти ранчо нелегко, особенно в темноте. Вы хотите поехать туда сегодня?
— Да.
— Тогда лучше спросите в Сентервиле. Там каждый знает, где находится ранчо Крагов. — Она помолчала. — Странно, но почему-то представителей каждого поколения нашей семьи тянет туда. А место это несчастливое. Наверное, семья у нас несчастливая.
Я не стал ее разубеждать. То немногое, что я знал об их семье, — одиночество Элберта Блевинса, страшный конец Джаспера, а через пятнадцать лет — Лорел, склонность Дэйви к насилию — только подтвеждало слова миссис Краг.
Она сидела, стиснув кулаки.
— Если увидите Дэйвида, скажите, ему, где живет его прабабушка. Только не знаю зачем. Деньги, которые у меня есть, нужны мне самой. Я плачу здесь шестьсот долларов в месяц. Нет, если он не спросит, не говорите ему про меня. А то Джаспер опять сядет мне на шею. Или Лорел. Она была очень милой девушкой, но тоже оказалась неблагодарной. Я взяла ее к себе в дом, делала для нее все, что могла, а она отвернулась от меня.
— Лорел тоже с вами в родстве?
— Нет. Она приехала из Техаса. Ею интересовался один очень богатый человек. Он и прислал ее к нам.
— Не понимаю.
— А вам и не надо понимать. Про Лорел я говорить не хочу. Она мне не дочь и не внучка, но я любила ее больше всех.
Опа перешла на шепот. В комнату, вместе с шепотом вошло прошлое. Я встал.
Элма Краг подала мне узловатую, но по-прежнему тонкую руку.
— Когда будете выходить, прибавьте громкость. Послушаю лучше других людей.
Я усилил звук телевизора и прикрыл за собой дверь.
ГЛАВА 20
В приемной осталось не более шести «беженцев». Средних лет санитар потихоньку разгонял их по комнатам.
— Пора спать, друзья, — говорил он.
В дверях появился Джек Флайшер. Глаза его остекленели от усталости и спиртного.
— Я хотел бы повидать миссис Краг, — обратился он к санитару.
— Извините, сэр, но часы посещений истекли.
— У меня очень важное дело.
— Ничем не могу помочь, сэр. Я здесь не распоряжаюсь. А наш управляющий в Чикаго на совещании.
— Хватит болтать, — повысил голос Флайшер. — Я представитель закона.
Лицо у него налилось кровью. Он порылся у себя в карманах и, вытащив бляху, показал ее санитару.
— Это ничего не меняет, сэр. Я действую согласно приказу.
И вдруг ни с того ни с сего Флайшер дал санитару пощечину. Тот упал, но тотчас же поднялся. Одна сторона его лица была красной, другая — белой. Старики молча следили за происходящим.
Я, зашел Флайшеру со спины и взял его в «рычаг». Он был рослым и сильным. Только таким способом я мог его обезвредить.
— Он что, ваш приятель? — спросил меня санитар.
— Нет.
Хотя в некотором смысле Флайшер был моим. Но не приятелем. Я вывел его на улицу и там отпустил. Он вытащил автоматический пистолет.
— Вы арестованы, — объявил он мне.
— За что? За то, что помешал нарушению общественного порядка?
— За оказание противодействия офицеру полиции при исполнении служебного долга.
Он сверкал глазами и брызгал слюной. Пистолет в его руке был на вид тридцать восьмого калибра, вполне достаточного, чтобы уложить меня навсегда.
— Хватит, Джек, и уберите свою пушку. Вы не у себя в округе, и есть свидетели.
Санитар и его подопечные, стоя у входа, наблюдали за нами. Джек Флайшер повернулся посмотреть на них, и в эту секунду я, выбив оружие у него
