Но она пришла в себя только через сто с лишним лет…
…В голове все ещё бушевал шторм. Илона вспоминала, что с ней случилось, поражалась, возмущалась и недоумевала. Алиса изо всех сил пыталась отогнать ее, задушить ее эмоции, чтобы не слышать их… но ничего не получалось. Илона не желала уходить. Она была как что-то душное, тесное и мешающее, оккупировавшее разум.
«Что там пьют при шизофрении?» — отчаянно подумала Алиса.
«При чем? — не поняла Илона. — Ты кто такая?»
Алиса потрясла головой и постаралась убедить себя, что нет никакой Илоны отдельно от нее самой. Это одна и та же личность. Просто разделенная, расколотая пополам двумя разными жизнями.
Кажется, помогло.
Илона ненадолго замолчала, а Алисе почудилось, что она в одночасье состарилась на сотню лет. Она все ещё чувствовала Илону в голове, но теперь только как тень. Тень, нашептывающую немного чуждые эмоции и мысли.
Потом Алиса обнаружила, что сидит на полу, поджав под себя ноги, и осмотрелась.
Место было каким-то неизвестным, но в то же время выглядело смутно знакомым. Что-то очень узнаваемое виделось в ширине этого коридора, в углу, под которым он изгибался, в оконном проеме…
Она сидела на тонкой ковровой дорожке. По краям из-под дорожки выглядывали деревянные паркетины. В окно лился солнечный свет — кажется, утро. Ажурные блики танцевали на стенах, до середины обитых деревом того же оттенка, а выше середины обклеенных обоями со строгим и неуловимо старомодным рисунком.
Илона молчала. Она не узнавала эту дорожку и этот рисунок. Алиса же не могла разобрать. Что-то советское… и в то же время более старинное, возможно, дореволюционное, хорошо сохранившееся… и «сталинский ампир» с лепниной под высокими потолками знакомого коридора…
Управление инквизиции?!
Да. Это определенно было оно. Алиса поднялась, пошатываясь и держась за стену.
По ногам скользнула ткань. Алиса посмотрела вниз и обнаружила, что зеленая туристическая куртка, джинсы и свитер трансформировались в штапельное платье с каким-то мелким рисунком. Вместо сапог на небольшом каблуке на ногах красовались туфли с ремешком.
«Это еще что за мода?» — подала голос Илона.
Алиса молча разглядывала наряд. Увидев его и узнав коридор, она поняла, в каком времени оказалась.
Но это было слишком… слишком невероятно, чтобы произносить даже в мыслях.
Коридор оставался пустым, но откуда-то издали доносились еле слышные голоса. Алиса сплела проверочный узор, чтобы выяснить, есть ли люди в кабинетах за плотно закрытыми дверьми.
В ближайшем кабинете люди были. В следующем за ним — нет.
Алиса метнулась туда и толкнула дверь. Та оказалась не запертой. За ней обнаружился просторный, заваленный разным хламом кабинет завхоза. Или кого-то вроде завхоза. Кто еще хранил бы рядом с рабочим столом целую груду досок, россыпь старых и новых швабр, гору банок с краской, ведер и щеток?
«Для полетов», — подумала Алиса. А может, это подумала Илона.
«И как они летают на банках с краской?» — скептически возразила Илона. Или Алиса.
Наверное, все-таки Алиса. При Илоне таких банок не делали.
Но главное, что на стене висел отрывной календарь. Конечно, обитатель кабинета мог забывать отрывать листки или вообще не вспоминать о календаре несколько лет… Но Алиса в этом сомневалась.
Потому что на желтоватом листке чернела дата. Двадцатое августа 1958 года.
Год, когда Сулей перестал быть верховным…
«Сулей уже не верховный?!» — запоздало изумилась Илона. Алиса тряхнула головой так, что затылок отозвался глухой болью. Помолчи, не до тебя сейчас!
…Год, когда Ландау получил пост верховного и сам не запомнил, при каких обстоятельствах.
День он, должно быть, тоже не запомнил. Значит, двадцатое августа.
Алиса опустилась прямо на гору досок.
Он так и не рассказал, в чем заключался его чертов план. О чем-то догадывался, подстраивал под это свои действия, что-то предвидел, о чем-то умалчивал, чтобы скрыть от Сулея — и в итоге она оказалась здесь, понимая, что от нее ждут каких-то действий, но не представляя, каких именно.
Можно, конечно, просто вернуться обратно в будущее. Алиса чувствовала, что способна это сделать. Она вернется, надстройка с Сулеем и его безумным миром некротической энергии будет разрушена, Ландау останется за Гранью, куда он канул, выпив зелье, и верховным станет Лещинский или еще кто-нибудь…
Стоп. Ландау за Гранью. Но вряд ли мертв. Хранитель обычно возвращался оттуда тем же ходом, которым и попадал внутрь. Но ход разрушился вместе с надстройкой. А зелье Ландау отдал Алисе — значит, рассчитывал, что она его оттуда вытащит?
На его месте она бы тоже рассчитывала. Но она бы предупредила помощника!
«Да хватит размазывать кашу по тарелке! — снова проснулась Илона. — Давно хотелось хлебнуть этого зелья. Хоть узнала бы, почему Сулей не мог от него оторваться!»
Алиса не осознавала, чем заняты ее руки и держит ли она в них что-то. Но стоило задуматься о зелье — и она поняла, что все еще крепко сжимает бутылку пальцами. Так крепко, что холодное стекло горлышка уже согрелось, а костяшки побелели.
Она поднесла его к лицу. Фигурка смотрела ей в глаза. Впервые она показалась Алисе просто восковой куклой. Не страшными и мерзкими останками и не живым человеком, которого изуродовали, уменьшили в полсотни раз и засунули в стеклянную тюрьму, а чем-то ненастоящим…
И, больше не раздумывая и не дожидаясь, пока вновь нахлынет омерзение, Алиса выдернула пробку и сделала глоток.
Зелье оказалось терпким, чуть горьковатым и немного хмельным.
«Антисанитария, — пронеслось в голове напоследок. — Сколько человек уже пили из одной емкости?»
«Что-что? — поразилась Илона. — В царстве смерти не может быть этой… антисанитарии. Там нет ничего живого».
Но Алисе было уже не до ее бормотания. Прямо в пустом кабинете, загораживая собой стену с календарем, вырастал и наливался светом белоснежный проход за Грань.
В управлении инквизиции были высокие потолки, но эти сверхъестественные ворота уходили ввысь, как всегда, царственно пренебрегая размерами помещений. В прошлый раз Алиса не разглядела дверей, сейчас она их видела. Серебристые резные створки, плотно сомкнутые, ждали, пока новый хранитель откроет их.
И Алиса положила ладонь на массивную ручку.
Дверь отворилась легко, без всяких усилий. Алиса зажмурилась, спасаясь от слепящего света. Когда глаза привыкли к нему, она увидела знакомую стену от земли до неба.
Стену покрывали бесчисленные строчки имен. Она напоминала мемориальную стелу, на которых высекают имена павших воинов, но в разы больше. Куда ни взгляни: вверх, в невидимое, скрытое дымкой небо, или вниз — стена все продолжалась. И миллионы, миллиарды имен, мелко-мелко, ровными рядами…
