— Майор медицинской службы Сергей Михайлович Вихлюев, — представился тот, что был в очках, — главный хирург госпиталя.
— Подполковник Николай Павлович Чижиков, — представился другой, — ведущий невропатолог.
— Галина Сергеевна передала нам, что вы хотите сказать нам что-то важное? — спросил Вихлюев. Голос у него оказался мягкий, с приятной хрипотцой.
— Сергей Михайлович, хочу поблагодарить вас за то, что вытащили меня с того света. А рассказать я хотел как раз о том, что видел и слышал, пока находился между тем светом и этим.
Александр говорил ровно, с уверенностью. Затем он не торопясь поведал обо всем, что видел и слышал, живо описав все свои ощущения и переживания.
Когда он закончил, повисла длительная пауза. Не зная, что сказать, хирург только развел руками и переглянулся с невропатологом.
— У меня небольшая просьба, Сергей Михайлович, — наконец напомнил о себе Хантер. — Если вас не затруднит, выясните, кто из санитаров «распаковывал» меня в санпропускнике. Боюсь, что они присвоили целый ряд моих личных вещей. В частности, пистолет Макарова, «лифчик», кевларовый бронежилет, нож-«медвежатник» и часы наручные «Ориент». Если понадобится, я вполне в состоянии опознать бойца, которого особенно заинтересовали мои часы.
Вскоре троицу санитаров препроводили в палату, и Хантер безошибочно указал на мародера, передав дословно, о чем шла речь между ними, когда с него срезали одежду. Сбитые с толку, солдаты сознались, и вскоре весь госпиталь загудел — слух о Хантеровых экстрасенсорных способностях передавался из палаты в палату…
Затем начался период выздоровления. В отличие от прошлогоднего ранения, на этот раз он протекал и проще, и быстрее. Уже через двое суток Хантер в сопровождении Афродиты выполз на улицу, а еще через день начал прогуливаться самостоятельно. И как только он сделал свои первые шаги, в палату ввалилась странная компания, повергшая в шок госпитальное начальство: заместитель начальника политуправления округа полковник Худайбердыев, а вслед за ним Тайфун с подполковником Вагановым. Все они выглядели встревоженными и озадаченными.
— Ты уж прости нас, Искандер, — сразу после приветствий начал рафик Давлет. — Так уж вышло, что ты снова из-за нас угодил на больничную койку… Мы тут не на шутку переполошились, когда Галя позвонила с сообщением, что ты в состоянии клинической смерти… — полковник отвел глаза, как шестиклассник, пойманный с сигаретой в школьном туалете, — а вот вырваться смогли только сейчас!
— Клиническая смерть?! — изумился Искандер. — А я-то думал, что это просто так… обычная потеря сознания…
— Это правда, дорогой, — прильнула к нему Афродита. — Был период, когда нам всем показалось, что ты нас покинул. Сердце стояло, на мониторе ни одного сигнала… Я сама делала тебе искусственное дыхание и непрямой массаж сердечной мышцы, буквально прыгала на твоей грудной клетке, несмотря на поломанные ребра… Бог тебя спас, иначе и не скажешь.
— Еще раз благодарю, любовь моя! — Александр потянулся и звучно чмокнул ее щеку. — А вот этого уже совершенно не помню, наверно, у ресурсов моего организма есть свой предел… Так чем же закончилась наша спецоперация? — спросил он, усаживаясь на кровати.
Офицеры расселись на чем попало и принялись рассказывать, порой перебивая друг друга.
…СПО под кодовым названием «Худший кошмар Карабаса-Барабаса» в целом закончилась успешно. Найгуль и его ближайшее окружение нейтрализовано, группировка моджахедов обезглавлена и деморализована настолько, что в конце концов отказалась от противостояния с центральной властью и шурави. С этого момента сразу две афганские провинции могли вздохнуть с облегчением. Наваль, как и планировалось, занял место убитого отца. Правда, сейчас он находится в Пакистане на излечении.
По итогам спецоперации предполагалось награждение целой кучи народу. Полковник Худайбердыев, подполковник Ваганов, майор Чабаненко, капитан Денисенко и старший лейтенант Скрыпник — посмертно — представлены к орденам Красного Знамени. Капитану Петренко рафик Давлет собственноручно подписал наградной лист на орден «За службу Родине в Вооруженных Силах СССР», но теперь уже почетной второй степени — перспектива должна оставаться перспективой! Все офицеры, прапорщики, «сверчки» и сержанты первой десантно-штурмовой роты представлены к Красной Звезде. Такие же ордена должны получить десятеро погибших и четырнадцать раненых военнослужащих — именно такие потери понесла рота во время спецоперации. Пятеро десантников представлены к медали «За отвагу», пятеро — «За боевые заслуги», а все отделение спецминирования к медалям «За отличие в воинской службе» разных степеней. О том, как и чем наградят «каскадеров», Ваганов не стал распространяться, заметив только, что они пройдут отдельным указом — из тех, что не публикуются в печати, — и их уж точно не обидят.
— Но это еще не все! — таинственно улыбнулся рафик Давлет, извлекая из полевой сумки какой-то листок. — Здесь имеется еще одно представление к награждению. За мужество и профессиональное выполнение своих обязанностей в боевых условиях, налаживание контактов с местным населением и оказание донорской помощи раненым военнослужащим… — полковник выдержал паузу… — орденом Дружбы народов предлагается наградить служащую Советской Армии старшую сестру хирургического отделения Южного госпиталя Макарову Галину Сергеевну!
4. Крушение алтаря
Палата наполнилась радостным шумом. Галю обнимали и целовали, она все еще не верила собственным ушам — ничего подобного она и представить не могла. Гости тут же извлекли из-под спуда пару бутылок коньяка, которые были немедленно распиты. Даже Саня под придирчивым взглядом своей Афродиты позволил себе «госпитальную дозу», которая ничуть ему не повредила, хотя эффект был более впечатляющим, чем обычно, — после скромных ста граммов он проспал три часа подряд.
Оставив на прикроватной тумбочке целую гору фруктов, офицеры удалились, а Хантер тут же распределил всю эту благодать между всеми, кто находился в палате. Что касается госпитального начмеда, то он был счастлив уже и тем, что этот визит наконец-то завершился — не каждый день его хозяйство навещали птицы такого полета.
Однако были и другие последствия — «солдатское радио» мигом разнесло весть о посещении капитана Петренко важными чинами из политуправления и особого отдела округа, и это сработало в его пользу. Ему было немедленно возвращено все изъятое в приемном отделении — кроме оружия, которое хранилось в сейфе начмеда. Только часы он получил другой марки, но совершенно новенькие. Его верный «Ориент» санитар толкнул кому-то за бутылку в тот же вечер, но, убоявшись последствий, раскошелился и купил взамен новый хронометр.
Все складывалось, на первый взгляд, неплохо — «Песняры» убыли «на юга», «Буратино и его друзья» поплелись обратно в Кабул в составе артиллерийской колонны, сам капитан и замполит роты шли на поправку, Галя была рядом, но… Но с каждым днем она чувствовала себя все хуже. Пропал аппетит, ее постоянно мутило, она часто бегала в туалет и явно теряла вес. Хантер терялся в догадках, но понять причину ее нездоровья не мог. Но вскоре судьба жестко расставила все акценты.
