— Это огромная честь для меня, — сказала она дрожащим голосом, едва справляясь со слезами.
— Честь… — произнес Марк. — Но мне нужны не какие-то пустые слова, мне нужна твоя любовь.
У нее перехватило дыхание.
— Я не знал, что такое прощение, пока ты не открылась Юлии, — с трудом проговорил Марк. — Когда в Галилее я принял Христа, я почувствовал себя прощенным, но понимать истинный смысл прощения научила меня только ты. — Простит ли она его за то, что он не защитил ее?
— Я не учила тебя ничему, Марк. Тебя научил Бог.
— Но ты была орудием в Его руках. Ты всегда была светом в моем доме, даже когда боялась меня настолько, что вся дрожала, как только я появлялся. Мне нужно было увезти тебя от Юлии, что бы ты мне ни говорила.
— И что бы потом стало с нами? Что бы стало с ней? — У Бога всему свое время.
Он услышал слезы в ее голосе и преодолел последние шаги, которые их разделяли. Испытывая невероятное волнение, он протянул ей свиток. Когда она взяла его, ее руки дрожали. Она все время держала голову опущенной.
— Однажды я уже просил тебя выйти за меня замуж, и ты отказалась. Ты сказала, что причина твоего отказа в том, что я не верю в Бога. Теперь я в Него верю, Хадасса.
— Это было давно, Марк.
— Для меня это было вчера.
Она отошла от него.
— Я уже не та девочка.
Ее всю трясло, колени подкашивались. Ей хотелось, чтобы он ушел… Но если он уйдет, ей захочется умереть.
— Скажи мне, что ты не любишь меня, Хадасса. Скажи мне прямо, что больше не испытываешь ко мне никаких чувств, и я оставлю тебя в покое.
Она продолжала бороться со слезами.
— Я люблю тебя так, как братья и сестры во Христе любят друг друга.
Марк провел кончиками пальцев по ее покрывалу, и она отпрянула от него.
— Поклянись мне, что ты любишь меня только братской любовью.
— Христиане никогда ни в чем не клянутся.
— Тогда скажи мне прямо. Скажи мне, что ты не любишь меня так, как я тебя.
Она покачала головой, не в силах говорить.
— Я хочу жениться на тебе, Хадасса. Я хочу, чтобы у нас с тобой были дети. Я хочу стареть вместе с тобой.
Она закрыла глаза.
— Не говори больше ничего, прошу тебя. Я не могу выйти за тебя.
— Почему?
— Ты женишься, но только не на такой женщине, как я, Марк. И твоей женой станет прекрасная юная девушка из Иерихона.
Марк взял Хадассу за плечи и почувствовал, как она напряжена.
— Есть только одна женщина, на которой я хочу жениться. Это ты. Есть только одна женщина, на которой я женюсь. Это ты.
— Тебя любит Тафата.
— Ей это только кажется, — сказал Марк без тени высокомерия. — И скоро у нее это пройдет.
Хадасса подняла голову и посмотрела на него.
— Тебе нужно как следует все обдумать. Она прекрасна, добра, любит Господа.
— Я уже говорил с Ездрой и ответил отказом. Варфоломей для Тафаты станет прекрасным мужем.
— Варфоломей?
— Молодой человек из Иерихона, который влюблен в нее. Ездра не думал о нем раньше, потому что отец юноши — грек. — Марк тихо засмеялся. — А я ему напомнил, что я — римлянин.
— Сейчас это неважно, когда ты во Христе. Мы все едины…
— Варфоломей христианин. Ездра привел его к вере. Ездре нужно только отбросить свои старые предрассудки. Этот юноша любит Тафату так же, как я люблю тебя. — Марк снова прикоснулся к ее покрывалу, и она, отстранившись, отвернулась. Он слегка нахмурился.
— Хадасса, ты помнишь тот день, когда я первый раз предложил тебе выйти за меня? Ты сказала, что не можешь быть под одним ярмом с неверующим. Ты сказала, что я сильнее тебя. И ты боялась, что я уведу тебя от Бога. Помнишь?
— Да, я помню. — Она сказала тогда, что ее желание угодить ему в конечном счете станет сильнее желания радовать Бога.
— Теперь мы будем вместе, Хадасса. Я верю, что Иисус есть Христос, Сын живого Бога.
Как она обрадовалась в душе, услышав от него такие слова! Последние несколько лет она непрестанно молилась об этом. Ее сердце начало стремиться к этому очень давно, еще в саду римской виллы. И вот теперь она не могла говорить, потому что ее душили слезы.
— Тогда ты любила меня, — сказал Марк. — Я чувствовал это каждый раз, когда прикасался к тебе. Я чувствовал это и в тот день, когда мы сидели в алькове и я взял тебя за руку. — Он видел, как с каждым ее вдохом покрывало легко вздрагивало, и его сердце забилось сильнее. — Дай мне взглянуть на тебя.
— Нет! — испуганно и болезненно отреагировала она и, прижав покрывало к лицу, снова отвернулась. — Нет!
Теперь ему было ясно, что удерживало ее.
— Так вот что нас с тобой разделяет? Твои шрамы? — Марк с силой повернул Хадассу к себе и взял ее за запястья, отводя ее руки от покрывала.
— Марк, не надо!
— Ты считаешь, что твоя внешность что-то меняет?
— Пожалуйста, не делай этого!
Не обращая внимания на ее протесты, Марк снял с нее покрывало и бросил его на пол, как ненужную вещь. Хадасса со слезами на глазах отвернулась от него. Он взял ее за подбородок и повернул к себе. Она крепко закрыла глаза.
— О любимая! — Раны на лице были глубокими, шрамы проходили едва ли не ото лба по всей щеке к шее. Отпустив ее запястья, Марк нежно прикоснулся к ее лицу, проведя пальцами по следам львиных когтей. — Ты прекрасна. — Он обнял ладонями ее лицо и поцеловал ее в лоб, в щеку, в подбородок, в губы. — Ты прекрасна.
Когда он поднял голову, она открыла глаза, и он заглянул в них. От того, что она увидела в его взгляде, у нее пропало всякое желание сопротивляться.
— Ты для меня красивее всех женщин на земле, — сказал Марк полушепотом, — и дороже золота тысячи кораблей. — Он нежно смахнул слезы с ее щек и снова наклонился, чтобы поцеловать ее. Когда она обмякла в его руках, он прижал ее к себе. А когда она обняла его, ему показалось, что он возносится на небеса.
— О Хадасса, — сказал Марк, вдыхая ее аромат. Он поднял голову, испытывая необъяснимую дрожь, и провел пальцами по ее волосам. — Выходи за меня. Выходи за меня прямо сейчас.
Она улыбалась ему, и ее глаза сияли сквозь слезы. Бог снова свел ее лицом к лицу с самым большим страхом: Марк увидел ее лицо. Он увидел ее шрамы. Но та любовь, которую он увидел в ее глазах, стала еще сильнее и нежнее.
«О Боже, как же Ты удивителен!» — кричало от радости ее сердце, когда она слышала от Марка те слова, которые годами мечтала от него услышать.
