– смотрящий по Москве.
Да, были те кто считался выше –были те кто считался смотрящими за целыми странами. Но Француз не без оснований полагал, что тот кто не смотрит за конкретно какой-то землей, а смотрит за всем вместе – тот смотрит ни за чем. А вот из всех земель у него делянка – самая жирная, и на Брайтоне – он в высшей лиге. Смотрящий за Нью-Йорком – а? Каково?
Француз – принимал людей в своем ресторане под названием Дилижанс. Место это он забрал за долги, но привел в порядок – кормили тут вкусно, и не сказать что дорого, хотя и дешевым ресторан не был. Несмотря на криминальный статус – тут никогда не было драк, стрельбы, и лысые джентльмены чинно сдавали одежду в гардероб и чинно заказывали себе покушать. Столоваться в Дилижансе имел право не каждый, но кто имел понимал, чем чреват упоротый здесь косяк. Француз не тот человек, которого стоит иметь врагом, даже если лучшие годы его прошли.
Гиви – вышел из машины, осмотрел себя с головы до ног, и даже провел щеткой по костюму. Еще раз критически оглядел себя – и только потом направился в едва ли не главный воровской оплот сегодняшней Москвы…
В холле было тепло, чисто, уютно. Негромко, почти вполголоса – играло знакомое…
Весна опять пришла и лучики тепла
Доверчиво глядят в моё окно
Опять защемит грудь и в душу влезет грусть
По памяти пойдет со мной.
Пойдёт, разворошит и вместе согрешит
С той девочкой, что так давно любил
С той девочкой ушла, с той девочкой пришла
Забыть её не хватит сил…
Для Гиви все это было чужим. Своим – были проходные дворики Тбилиси, старая брусчатка, иссушенные руки и лихорадочные глаза наркоманов. В Тбилиси он жил у тетки, та держала наркопритон – но племяннику дала образование, заплатила большие деньги, за то чтобы поступил в хорошую школу, где учились дети начальства. Кстати, в одном классе с Гиви учился и сегодняшний президент Грузии. Он в самом деле уже с детства крутился – снимал подпольные порнографические фильмы, вместе с компанией таких же отморозков фарцевали, предлагали иностранцам девочек. Потом, когда один влиятельный человек узнал в одной из порноактрис свою дочь, Мишико пришлось срочно бежать из Тбилиси – иначе зарезали бы. Гиви в то время уже сидел – обнес несколько квартир…
Там под окном «зэка» проталина тонка
И все ж ты недолга моя весна
Я радуюсь, что здесь хоть это-то, но есть
Как мне твоя любовь нужна.
Владимирский централ – ветер северный
Этапом из Твери – зла немеряно
Лежит на сердце тяжкий груз.
Владимирский централ – ветер северный
Когда я банковал – жизнь разменяна
Но не «очко» обычно губит
А к одиннадцати туз.
В Мордовии – чуть концы не отдал, хорошо, братья подогрели, не оставили в беде. А там – СССР рухнул, Грузия прислала просьбу вернуть всех своих заключенных, томящихся по северам, новорожденная Россия пошла навстречу. Там их выпустили практически сразу. В Тбилиси шли бои, Звиада Гамсахурдиа, первого президента Грузии, диссидента и пассивного педераста – свергла группа лиц, среди которых был Джаба Иоселиани. Уникальная личность – вор в законе с консерваторским образованием, музыкант и музыкальный критик, известный далеко за пределами Грузии, говорят, он даже в зоне держал музыкальные инструменты, требовал себе пианино. Никому другому – многочисленные воры Грузии и не подчинились бы. Иоселиани – создал единственную в мире… хотя может и не единственную, но в Европе точно единственную – армию воров. Мхедриони, или всадники, Корпус спасателей. Туда в основном вербовали уголовную гвардию, отправляли на фронт. Творили они там такое… в Сухуми например подожгли мусорку и бросили в горящий мусорный контейнер старика. Но Гиви в этом не участвовал, он тут же в Москву уехал. Раньше в Тбилиси сто долларов были не деньги а Волга не машина – а теперь хлеба нет…
Может Тенгиз прав? Не принимает их тут земля…
Вышел один из торпед – личной охраны пахана
– Француз ждет…
***
Француз сидел в углу директорского кабинета, за низким столиком. На столике была выпечка, чай…
– Проходи, Гиви, дорогой, присядь, отведай, что Бог послал…
– Благодарю… – коротко отозвался он
Снизу, из ресторана – уже несли…
– Ну… рассказывай, как дела ваши, белогорские…
– Беспредела много, Француз…
– Его везде много.
– Да, но у нас…
Гиви картинно вздохнул
– Есть такой пацан, Лом…
– Слыхал… да ты ешь, ешь.
– Кусок в горло не лезет…
***
Я в Москву прибыл чисто – на этот счет я давно пробивал.
Сошел с электрички – но не на конечной. Там сел на автобус. Потом еще на один…
Тогда наблюдения, камер не было совсем. Даже за билет платили наличными. Это сейчасвсе по карточкам…
Одет я был как лох – плащик, очки. В сумке, под тряпьем – автомат
Автомат я купил этот давно, даже очень. Десять лет он у меня. При случае – я достал к нему и оптический прицел. Автомат производства ГДР, он в свое время повоевал в Абхазии – туда оружия со складов бывшей ГДР немало попало. Потом я его пристрелял и еще долго учился с ним стрелять. Так чтобы никто не видел, в одиночку. По моему чертежу который я у знающего человека попросил – смастырили что-то вроде глушителя.
Сегодня…
Тогда на улицах неспокойно было, ментов много. Тупо подойдут, спросят документы. Но я старался дворами идти.
Цель мне была хорошо известна. Он сто пудов там был.
***
Что будет, если завалить вора в законе?
Еще десять лет можно было сказать определенно – смерть. Воры в законе были тайной властью в стране и могли достать кого угодно – а у народа атрофировались навыки выживания и самозащиты. Рано или поздно воры нашли бы человека, который покусился на воровское братство и убили. У них были свои сыщики, свои профессиональные убийцы.
Но это было тогда. Сейчас… сейчас за последние годы погибло больше ста воров в законе. Наступила эра беспредела, слово вора больше ничего не значило на воле и все меньше – в зоне. Отморозок в спортивном костюме и с дешевым помповым ружьем – был в разы опаснее, потому что никаких понятий в его голове не было, ни воровских, ни людских, никаких. Он брал от жизни все что так могла ему дать и понимал, что до старости он не доживет – но ему было пофиг, главное – сейчас. Свирепствовали чеченцы
