совокупности этот акт выглядел как успешный захват станции и чуть ли не попытка уничтожения. К счастью для себя, я не смог долго держать системы под контролем и уже к нашему возвращению всё заработало в штатном режиме. Разве что команда лифтовых искинов дружно подала в отставку, поэтому нас разместили всё на том же минус первом уровне, стянув для охраны всех свободных солдат. Комендант Далтон с лиловым синяком под левым глазом без лишних слов оформил пополнение. Он старался не смотреть в мою сторону и шёпотом думал об отвлечённых вещах, но когда нас увели — в полный рост обложил всех многоэтажными матами.
Парней и Сифри заперли в одной из допросных комнат, вместе с господами придурками Эрни и Биллом. За драку в туалете их ждала гауптвахта. Меня, спелёнатого в кандалы по самые уши и в наморднике, персонально разместили в отдельном кабинете, построив прямо перед входом целый взвод охраны. Входить ко мне строго-настрого запрещалось, однако Киберские учёные выбили-таки пропуск и натащили в мою камеру всяческой аппаратуры, полностью просканировали тело и в особенности — мозг. Я не сопротивлялся. Хватало и других забот. Обморозил кисти рук и харю. Слёзные каналы под замену. Вывих обоих плеч.
Я получил должную медицинскую помощь и настолько огромную дозу нанитов, что они могли бы вырвать мой чип из мозга и с фанфарами вынести через ушной канал.
Вот только боты не подействовали, о чём я, конечно, не стал никому не сообщать. Пока нас везли на Кибер, доступная мне ноосфера уменьшалась с каждой минутой, но в пределах видимости ещё доставала. А внутри собственного тела — и подавно. Я приказал нанитам прекратить работу и поскорее выйти из организма самым незаметным способом. А потом просто наблюдал. В основном за тем, как
наблюдают за мной. Несколько камер по углам комнаты ловили все мои микропередвижения. Вдруг я как-нибудь подозрительно моргну или наморщу нос. Всё остальное мне было недоступно. Учёные снимали показания приборов удалённо, разговоры в моём присутствии строго воспрещались.
И лишь в ночное время солдаты охраны громко шептали мне в дверь:
— Эй, Сабаи, а ты правда мысли читаешь? Эй, а о чём я сейчас думаю? Пссс! А правда, что колоссы улетели? А правда, что нам всем теперь звиздец?
Я старательно молчал, хотя иногда подмывало выдать что-то сакральное и пощекотать бойцам нервишки. В соседнем блоке Далтон на экстренном совещании с мелкими сошками из администрации решал вопрос о моём дальнейшем содержании. Кое-кто даже сказал — изучении. Но и тут я не стал вмешиваться. Наверное, это самое паршивое в бытности всемогущих созданий — невмешательство. Когда у тебя есть и силы, и возможности и уж тем более — желание, но во имя мирного исхода ты просто смотришь и не лезешь. И даже не зовёшь телепатически, чтобы кто-нибудь тебе нос почесал.
А нос, как назло, чешется. И даже очень.
В конечном итоге Далтон отстоял меня перед делегацией научного отдела и не дал добро на глубокую изоляцию и изучение — пока не пройдёт суд. Он строго следовал предписанию в тайной надежде получить назад прежнюю должность. Второй его тайной надеждой было отыскать свой жетон. Френсис был на девяносто процентов уверен, что бумажник свалился в щель за картотечным шкафом в его старом кабинете во время переезда. Но сначала рабочий завал, потом банальная лень помешала проверить догадку. Шкаф был неподъёмный, потому что в нём хранились запчасти предыдущего владельца кабинета. А это всё выгребать… Морока, одним словом. К тому же, за эту же самую картотеку укатилась недоеденная сосиска из хот-дога в позапрошлом цикле. Вкусная была, зараза. Но встречаться с нею вновь Далтон почему-то не решался. Да и чёрт с ним, с жетоном, всё равно новый отштампуют, если должность вернут. А вот проходимец Сабаи — такой один. Нельзя его упускать. Только не снова.
Связи с братьями по несчастью не было. Их наниты успели изолировать нейролинки. Как ни странно, даже до Сифри я не смог достучаться. Ей выдвинули обвинения в угрозе безопасности и вмешательстве в частные дела Гвардии и почти что сразу сигнал Сифри пропал. Уж не влезли они и ей в голову?
Про Лию ничего не было известно, её успели отвести наверх. Подразумевалось, что мы увидимся на суде. Аналогично и с Натаном. Если он умер, я узнал бы об этом последним.
Полковник Закиро как будто испарился и даже не всплывал в посторонних разговорах. Все слухи и споры роились вокруг колоссов. Вокруг Кибера-2 развернули карантинную зону. В общем, я был вполне спокоен за интенданта. В здравом уме, трезвой памяти и родном теле старик уж точно не пропадёт. Всё, что я смог о нём узнать, это то, что слушание его дела будет накануне перед моим.
А моё намечалось на среду.
Стояло начало декабря, когда в Ю-Дору приходит мягкая зима, а на Кибере меняется только дата цикла и больше ни черта. 11-е число 158-го цикла, который теперь считался окончательным. Обычная судебная среда, тихий день на астероиде. Вторжения не намечалось, колоссы держали своё слово, и даже в пещерах под второй станцией царило затишье, что, впрочем, не отменяло пристального наблюдения за желеобразным объектом, прячущимся на дне осушённого подземного озерца. Вблизи разлома расквартировали целый гарнизон — напротив пустой исковерканной оболочки, замершей у самого края.
Я просыпаюсь от резкого света и призывного кряканья селектора. Дверь камеры открывается, на полу загорается красная полоса. Входит конвоир, которого я прежде не видел. Или видел — лицо скрыто под тонированным забралом. Его мысли для меня загадка: кибернит окончательно перестал действовать уже пару дней как.
Он командует мне встать, я смеюсь. На мне несколько десятков килограмм цепей, наручников, блокираторов. Не говоря уже о колодках с нагрузкой. Сдаётся, комендатура выделила для меня все свои запасы. Несколько минут конвоир снимает с меня половину из них. Могу двигать ногами. Собственно и двигаю, вдоль красной линии, между двумя длинными шеренгами солдат, плечом к плечу стоящими от допросной и до входа в центральный лифт. Иди вперёд, не останавливайся, не смотри по сторонам, не читай и не внушай мысли.
Больно надо. У лифта встречаю друзей. На них всего по паре наручников и даже кляпов нет.
— Здоров, Телепат! — усмехается Циклоп, и я понимаю, что эпоха Ловеласа прошла. Впрочем, мой обильный «гарем» тоже подрастерялся: рядом с лифтом на гравитележке лежит, свернувшись калачиком, Сифри. А вернее — Берта. Вновь обездвиженная, с пустыми стеклянными глазами. Управляющего модуля искина не видно. Похоже,
