вы считаете что правда на войне не нужна? – спросил он.
Берия насмешливо посмотрел на него.
– Не понимаешь? Хорошо, расскажу. Я читал твои показания про начало войны. А теперь представь реакцию людей, когда им расскажут, что почти все наши ВВС разбомбили на аэродромах? Что меньше чем за неделю потерян Минск? Что в армейских и даже фронтовых штабах не представляют ситуацию и часто действуют наобум, по устаревшим сведениям? Что мы за полгода потеряем больше миллиона пленными? Что тогда будет, а? – Берия почти кричал ему в лицо.
Саша подавленно молчал, только сейчас начиная смотреть на ситуацию с другой точки зрения. Раньше, при обсуждениях на форумах, он как-то не задумывался о последствиях такой открытости и ругал Сталина за то что тот скрывал всё неприятное и сообщал людям только хорошие новости, которых тогда было очень немного.
– Понимаешь теперь, Александр? Запомни! На войне, любой войне, власть всегда будет замалчивать свои потери, неудачи и вообще, всё то что может подорвать доверие людей к власти и снизить желание сражаться. Иначе бунт и поражение! Никто не любит признавать свои ошибки!
Берия снова уселся на диван и посмотрел на него.
– Теперь давай продолжим, мы отвлеклись. Так почему ты думаешь что я поверю в твои слова?
Александр снова вздохнул. Одни, блин, параноики собрались..
– Потому что я не знал что сюда попаду! Да какое мне дело было кто вас осудил и зачем? Для меня это было при царе Горохе! И зачем мне было запоминать фамилии всех кто был в этой комиссии? Это было неинтересно.
Воцарилось молчание. Берия молча смотрел на него, видимо, решая его судьбу. Наконец, он спросил:
– Но, раз тебе ничего скрывать, значит, ты не против подвергнуться гипнозу?
– Зачем? – ошарашенно спросил Саша.
– Затем, что таким способом ты сможешь вспомнить то что давно читал или видел, но забыл… Не бойся, это отработанный способ и займёт он немного времени… – усмехнулся Берия.
Вот это фортель… И что теперь делать? Отказаться? А смысл? Его просто силком заставят и всё… А попытка сопротивления даст понять, что он точно что-то скрывает. Зато, если он пройдёт эту проверку, доверять ему станут больше. Наверное… Откровенно говоря, такой довод успокаивал слабо. А вдруг они узнают что-нибудь личное? Или вообще превратят его в овощ?
– Я так понимаю, отказаться я не могу? – стиснув зубы, спросил он.
– Можешь… – ответил Берия. – Но тогда, я буду почти уверен что ты враг советской власти и все твои слова лишь дезинформация. А значит, доверия к тебе никакого нет.
– Ладно, я согласен! – проронил Саша. – И когда?
– В ближайшее время. За тобой приедут. А теперь расскажи о… моих детях. Что их ждёт? – он весь подобрался.
– У вас будет только один сын. В смысле, официальный… Может, и от любовниц тоже… но не углублялся в это… – улыбнулся он, пытаясь отойти от мысли о гипнозе. – Серго… у него будет очень интересная жизнь. Он станет инженером-конструктором ракетных систем и радиолокации. Его имя будет знать много людей связанных с этой сферой.
– Хорошо… – Берия тоже улыбнулся. – Что ещё?
– Ещё… Я хотел бы сказать о ваших личных ошибках, товарищ Берия.
Он колебался, говорить об этом или нет, но всё-таки решил рискнуть. Берия снова подобрался. Его взгляд как шилом уткнулся в Сашу.
– Какие именно?
– Например, вы примерно в это время отдали приказ о расстреле пленных польских офицеров, которые..
– Откуда ты это знаешь?! – внезапно взорвался Берия. Но буквально тут же успокоился, быстрым движением сняв очки. – Точно, я забыл откуда ты… Значит, всё же докопались до этой истории.
– Конечно! Ведь расстреляли кучу людей, было множество свидетелей из числа бойцов НКВД и даже местных жителей. Расстрельщики поступили умно, используя немецкие патроны, но это не помогло. Потому что перестали приходить письма из лагерей родственникам поляков, да и потом немцы обнаружили массовые захоронения… Позже, когда разрыли ямы, в одежде убитых обнаружили письма и газеты датированные этой весной… да и другие были улики, я уже не всё помню. Вы всё отрицали но правда всё равно выплыла… – закончил Саша.
– Чёрт! – Берия глубоко задумался.
– Товарищ Берия… Я не обвиняю вас в этом. Более того, прекрасно понимаю. Я сам никогда не считал поляков братьями, хоть они и славяне. Мы и они всегда будем врагами, между нами слишком много пролито крови… Любой наш враг – их союзник. Вера разная. Но… расстреливать их было глупо. Я знаю, что вы расстреляли только тех кто был против нашей страны. Но самым лучшим решением было бы отдать их немцам, те сами их терпеть не могут. Или, хотя бы, отправить на союзные стройки, пусть работают на благо нашей страны.
Берия внезапно очнулся и посмотрел на него.
– Хорошо… Я передам товарищу Сталину эту информацию. Он будет решать. Есть ещё что-то важное?
– Да… Вспомнил. Судя по тому что я читал, вы остановили и отменили множество строек всесоюзного значения после войны. Потом были сторонником возврата Германии Кенигсберга, и южных Курильских островов Японии. И наконец, про вас говорили что вы хотели чтобы все союзные республики отделились от Центра. Их главами были только местные люди, а не русские. Это привело к резкому обострению отношений внутри республик и притеснению русскоязычного населения в 50-е годы. Это огромная ошибка, товарищ Берия! – горячо убеждал его Саша.
Он видел, что Берия был напряжён как струна. И это неудивительно, ведь Александр наверняка залез в его самые тайные замыслы, выгреб грязное бельё. Саша надеялся, что всё это было лишь ошибками, а не злонамеренным умыслом по развалу страны. Иначе ему конец. Но у него не было выбора. Сталин с ним общаться не горит желанием, а кто кроме Берии может хоть что-то сделать?
Внезапно в комнату бесшумно вошёл давешний телохранитель и, подойдя к Берии, что-то зашептал. По мере того как глава НКВД слушал, его лицо всё больше становилось злым и растерянным. Саша гадал что случилось. Но вряд ли что-то хорошее, иначе Берия не выглядел бы так словно хочет убить всех вокруг.
Наконец, молчаливый охранник вышел из комнаты, а Берия ещё
