на часок в парк, чтобы воспользоваться тем, что называют природой, или попросту, "самим собой".
Д.»
(Хармс Д. Письмо Н. Колюбакиной // ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 390). Отметим еще, что стихотворение «Подруга» будет впоследствии послано актрисе К. Пугачевой (см. примеч. 80 к главе 2) с такими словами: «С тех пор, как Вы уехали, я написал пока только одно стихотворение. Посылаю его Вам. Оно называется "Подруга", но это не о Вас. Там подруга довольно страшного вида, с кругами на лице и лопнувшим глазом. Я не знаю, кто она. Может быть, как это ни смешно в наше время, это Муза» (Новый мир. 1988. № 4. С. 135; этот фрагмент см. также: Собр. произв. Т. 4. С. 139). После этой записи следует стихотворение, завершенное окончательно 28 сентября. Надо еще упомянуть другое стихотворение, посвященное тете: Неизвестной Наташе (23 января 1935 г.) // Избранное. С. 252; День поэзии. Л.: Советский писатель, 1986. С. 384 (публ. А. Александрова); Собр. произв. Т. 4. С. 37; Полет в небеса. С. 163. Отметим еще, что между 19 и 26 июня 1932 г., то есть во время одной из трех недель, которые он провел на свободе между тюрьмой и ссылкой, Хармс два раза ездил в Детское Село и один раз видел Наташу (см. примеч. 310 к наст. главе).
844
Несколько отрывков:
«Я совершенно отупел. Это страшно. Полная импотенция во всех смыслах. Расхлябанность видна даже в почерке. <...> 18 июня 1937 года.
<...>
Я достиг огромного падения. Я потерял трудоспособность совершенно. Я живой труп. Отче Савва, я пал. Помоги мне подняться. 7 августа 1937 года.
<...>
Вот уже 7 авг. Я ничего не сделал до сих пор. Сейчас я в Детском Селе (с 1 августа). Состояние только хуже. Неврастения, рассеянность, в душе нет радости, полное отсутствие трудоспособности, мысли ленивые и грязные. <...>
Время от времени я записываю сюда о своем состоянии. Сейчас я пал как никогда. Я ни о чем не могу думать. Совершенно задерган зайчиками. Ощущение полного развала. Тело дряблое, живот торчит. Желудок расстроен, голос хриплый. Страшная рассеянность и неврастения. Ничто меня не интересует. Мыслей никаких нет, либо, если и промелькнет какая-нибудь мысль, то вялая, грязная или трусливая. Нужно работать, а я ничего не делаю, совершенно ничего. PI не могу ничего делать. Иногда только читаю какую-нибудь легкую беллетристику. Я весь в долгах У меня около 10 тысяч неминуемого долга. А денег нет ни копейки, и при моем падении нет никаких денежных перспектив. Я вижу, как я гибну. И нет энергии бороться с этим. Боже, прошу Твоей помощи. 7 августа 1937 г. Детское Село.
Я могу точно предсказать, что у меня не будет никаких улучшений, и в ближайшее время мне грозит и произойдет полный крах. 7 авг.» (Хармс Д. <Из дневника> // Русская мысль. 1988. № 3730. 24 июня (Литературное приложение. № 6. С. XI—XII; публ. Ж.-Ф. Жаккара). «Железные руки тянут меня в яму» (там же. С. XII), пишет он 28 сентября того же 1937 г., который, вероятно, был самым мрачным и погрузил поэта в состояние бессилия, от которого он больше не сможет освободиться. Это становится одной из самых важных (а может быть, и самой важной) тем не только его дневниковых записей, но и стихотворений. Например, того, что следует ниже:
Да что же это в самом деле?
Такая тягость в теле,
Мучительно, ежесекундно чувствовать свое бессилие
Стихи совсем не сочиняются
И каждый день мои пороки
С утра нахально начинаются.
Нет, жили иначе пророки!
Морщины изрезали мои руки.
Я целый день по комнате брожу от скуки.
Во мне не стало силы воли
Я начал пухнуть от душевной боли.
Оставьте меня сознания муки!
(Хармс Д. «Да что же это в самом деле?..» // там же). См. также большинство стихотворений, которые входят в Собр. произв., том 4 («Я долго смотрел на зеленые деревья...», «Как страшно тают наши силы...» и т. д.). См. еще примеч. 315, 316, 317 и 318 к наст. главе.
845
См. среди прочих: Хармс Д. «Один человек, не желая больше питаться сушеным горошком...» // Cahiers du monde russe et soviétique Vol. 26/3—4. 1985. P. 280—281 (публ. Ж.-Ф. Жаккара). Герой этого текста, написанного в том же 1937 г., один из многочисленных Иванов Яковлевичей, которыми изобилуют тексты Хармса, решает начать двигаться, осуществить свои желания. Первый раз он идет в магазин, где ничего не покупает из-за толпы и длинного носа продавца (это фаза быта); он направляется к Эрмитажу, чтобы переменить свою невзрачную жизнь (культурная фаза), но он туда не доходит: возвращается обратно и заходит в аптеку, так как «прохожие всегда на таких смотрят». Возвратившись к себе, он садится на свой диван и представляет, что влюбляется (сексуальная фаза):
«Иван Яковлевич сел на диван и спустил ноги на пол.
Так просидел Иван Яковлевич до половины девятого.
— Вот если бы мне влюбиться в молодую красивую даму, — сказал Иван Яковлевич, но сейчас же зажал себе рот рукой и вытаращил глаза.
— В молодую брюнетку! — сказал Иван Яковлевич, отводя руку ото рта. — В ту, которую я видел сегодня на улице.
Иван Яковлевич свернул папиросу и закурил.
В коридоре раздалось три звонка.
— Это ко мне, — сказал Иван Яковлевич, продолжая сидеть на диване и курить» (там же. С. 281). Желание Ивана Яковлевича слишком слабое по сравнению с его бессилием: он неподвижен, пригвожден к своему дивану, воплощающему сейчас-здесь его смерти. Подчеркнем, что Иван Яковлевич немного напоминает писателя или, скорее, того, кем он боится стать; к тому же, как нередко у Хармса, можно связать эти строки с маленькой автобиографической записью: «Однажды я вышел из дома и пошел в Эрмитаж. Моя голова была полна мыслей об искусстве. Я шел по улицам, стараясь не глядеть на непривлекательную действительность» <1940> (Хармс Д. <Наброски> // ОР РНБ. Ф. 1232. Ед. хр. 219).
846
См. анализ «Вода и Хню» в главе 1.
847
Речь идет о дате: ħ = суббота; = 1, = 7, ♍ = сентябрь (Дева); = 4; О = 0. См. также примеч. 257 к наст. главе.
