Книга Королева теней - Сара Маас

Обратный путь через Задубелый лес показался Аэлине самым длинным путешествием в ее далеко не счастливой жизни. Несарине удалось вытащить из плеча Рована обломок стрелы. Эдион собрал целебные травы. Разжевав их, он приложил лепешку к открытой ране. Это остановило кровотечение, но идти Рован все равно не мог. Шаол с Эдионом были вынуждены его нести.

Куда теперь? Ответа Аэлина не знала. Рафтхол был слишком опасным местом для раненого фэйского воина. Пока Рован не окрепнет, его нужно где-то спрятать. Вот только где?

Лисандра еще не оправилась от потрясения. Ее лицо оставалось бледным, но она шла, расправив плечи. Несколько раз предлагала подменить уставших Эдиона и Шаола. Мужчины решительно отказывались. Эдион был выносливее. Шаол решил передохнуть, однако на подмену позвал не Лисандру, а Несарину. Только сейчас Аэлина заметила, что руки Шаола и его охотничий камзол густо перепачканы кровью Рована. Ее чуть не вытошнило.

События этого бурного дня сказывались на всех.

– Ровану нужен отдых, – тихо произнесла Лисандра, подойдя к Аэлине.

Аэлина молча кивнула, поглядывая на высоченные дубы. Потом снова повернулась к Ровану. Он был в сознании, хотя его глаза оставались полузакрытыми. Больше всего Аэлину пугала мертвенная бледность.

Может, надо было бросить ведьму среди обломков храма? Пусть отправилась бы в гости к Бэбе Желтоногой.

– Мы не можем устроить привал в лесу, – сказала Аэлина, обращаясь ко всем. – Ровану нужен лекарь.

– Я знаю, где нам помогут, – сказал Шаол. – Там и переночуем.

Аэлина сердито посмотрела на капитана. Может, и его не надо было спасать от железных ногтей ведьмы?

Словно не замечая ее взгляда, Шаол повернулся к Несарине:

– Отсюда совсем недалеко до загородного дома твоего отца. Управляющий женат на повитухе. За неимением лекаря…

– Вот именно, за неимением лекаря, – подхватила Несарина. – Но чем-то она обязательно поможет.

– Только имейте в виду: если эта парочка нас выдаст, им конец, – тихим, очень спокойным голосом предупредила Аэлина.

Пусть Шаол сочтет ее чудовищем, но рисковать жизнью Рована она не позволит.

– Само собой, – ответил Шаол.

Несарина лишь кивнула, как всегда невозмутимая и собранная.

Где-то весело, заливисто лаяла собака. Рован открыл глаза, выбираясь из забытья. Неподалеку стоял каменный дом, чем-то похожий на крестьянские усадьбы Вендалина. Собака прыгала вокруг уставшей Аэлины, пытаясь лизнуть ее в лицо.

Встреча с Быстроногой была единственным светлым пятном этого долгого и тяжелого дня. Аэлина даже слегка улыбнулась.

Только сейчас, погладив лоснящуюся собачью шерсть, она поняла, какие же у нее грязные руки. И вдобавок перепачканные кровью. Наверное, и лицо было не лучше.

Эдион, кряхтя, придерживал Рована. Шаол с Несариной побежали к дому, чтобы предупредить управляющего и его жену. К этому времени уже стемнело. Темнота – их союзница. Чем меньше глаз видели, как они выходили из леса и пробирались сюда среди распаханных полей, тем лучше. Лисандра пыталась помочь Эдиону, но он снова отказался. Куртизанка обругала его и все-таки встала по другую сторону, подперев качающегося Рована.

Как будто только сейчас Быстроногая заметила, что ее хозяйка пришла не одна. Хвост завилял уже не так приветливо, а в собачьих глазах появилась настороженность.

– Это друзья, – успокоила собаку Аэлина.

«Надо же, какая здоровая псина выросла», – подумала она. Впрочем, чему тут удивляться, если все в ее жизни изменилось?

К Быстроногой мгновенно вернулось врожденное дружелюбие. Собака побежала впереди, желая предупредить о нежданных гостях. Дверь дома отворилась. На пороге стояла высокая худощавая женщина с серьезным и даже суровым лицом. Едва взглянув на Рована, она поджала губы.

Аэлина замерла. Одно слово. Один намек на возможное предательство, и она оборвет жизнь повитухи.

Но женщина сказала совсем другое:

– Благодарите того, кто приложил травы к ране. Они спасли жизнь вашему спутнику. Ведите его в дом. Сначала нужно промыть рану, а дальше уже смотреть, что к чему.

Жену управляющего звали Мэртой. Несколько часов подряд она возилась с раной Рована: промывала, накладывала мази, перевязывала. «Повезло ему, повезло, – приговаривала повитуха. – Все важное цело».

Шаол молча помогал Мэрте: менял воду в тазу, подавал склянки с мазями. Аэлина сидела напротив койки, куда уложили Рована, и тоже молча следила за каждым движением повитухи.

Шаол украдкой поглядывал на Аэлину, удивляясь, почему она до сих пор не догадалась вымыться. Ее руки, лицо и шея были покрыты красно-голубой коркой, впитавшей ее собственную кровь и кровь ведьмы. Железные ногти Маноны оставили борозды на ее шее. Полуоторванный левый рукав камзола обнажал рану у плеча. После мытья Аэлине не мешало бы переодеться. Даже самая искусная прачка едва ли отстирала бы ее грязный, пыльный, пропотевший охотничий камзол.

Но Аэлина, равнодушная к своему виду и запаху, неподвижно сидела на грубом стуле и лишь пила воду. Если ей казалось, что Мэрта с излишним любопытством смотрит на Рована, она угрожающе рычала.

Мэрта спокойно продолжала заниматься своим делом. Закончив возиться с Рованом, она повернулась к Аэлине. Повитуха и понятия не имела, что перед нею – сама террасенская королева. Вместо поклонов и реверансов Мэрта сказала:

– Вот что, девонька. У нас в доме чистоту берегут. Так что отправляйся на колодец. Там рядом корыто. Наберешь воды, помоешься. Иначе будешь ночевать в хлеву, со свиньями. Здесь я тебя такую не оставлю. И для раненого плохо. Нечего ему смрадным воздухом дышать.

Аэлина оглянулась на Эдиона, стоявшего у стены. Брат молча кивнул, давая понять, что присмотрит за Рованом.

Аэлина встала.

– А я вашу подружку посмотрю, – сказала Мэрта и прошла в соседнюю комнатку, где на такой же койке, свернувшись калачиком, спала Лисандра.

Слуг в доме было немного. Несарина знала их давно. Люди серьезные, трепать языками не станут. Но она посчитала, что будет нелишне предупредить их.

Подождав немного, Шаол вышел вслед за Аэлиной.

Ярко светили звезды. Полная луна была почти такой же яркой, как солнце. Дул приятный прохладный ветер. Скрипел рычаг насоса, качавшего воду в широкое деревянное корыто.

Когда Шаол приблизился, террасенская королева, склонившись над корытом, отскребала лицо.