Мальчики следили за тем, как Сильвия кладет на свое блюдце печенье, как она добавляет в чай молоко и потом сахар. Они копировали каждое ее движение, не сводя с нее глаз. Точно так же они наблюдали за ней в больнице.
— Умник и Зебедей, — представила гостей Сильвия. — Они помогали мне лечить больных. Надо устроить обоих в школу как можно скорее. Они хотят стать врачами. Сейчас мальчики грустят, потому что у них только что умер отец. У них не осталось никого из родных.
— Понятно, — сказал Колин и приветливо кивнул мальчикам, с чьих лиц не сходила печальная испуганная улыбка. — Сочувствую. И вам сейчас нелегко — вокруг столько нового. Но вы быстро привыкнете.
— А Софи где, в театре?
— Софи… сейчас она с Роландом. Нет, она не бросила меня совсем. Я бы сказал, она живет с нами обоими.
— Понятно.
— Да, так у нас обстоят сейчас дела.
— Бедный Колин.
— Роланд по малейшему поводу посылает ей по четыре дюжины роз или многозначительные букетики из маргариток или незабудок. Мне такие вещи просто не приходят в голову. Что ж, значит, так мне и надо.
— О, бедный Колин!
— Ну, неизвестно, кто из нас двоих еще бедный. Только посмотри на себя.
— Она больна. Сильвия очень больна, — вступили в разговор мальчики.
Прошлой ночью на самолете они были перепуганы не только незнакомой обстановкой, но и тем, что Сильвию постоянно рвало, а если она засыпала, то тут же просыпалась в слезах. Что же касается их самих, то она показывала им, как работают туалеты, и ребята решили, что они все запомнили, но потом, наверное, Умник нажал какую-то не ту кнопку, потому что после него на туалете появилась табличка: «Не работает». Они оба чувствовали, что стюардессы смотрят на них с презрением, и боялись притронуться к чему-то такому, из-за чего самолет может рухнуть.
Теперь, за столом, когда Сильвия положила руки им на плечи, мальчики сквозь одежду ощутили, что ее бьет сильная лихорадка. Они не удивились этому. Всю дорогу из аэропорта в окно такси были видны только протекающие небеса и бесконечные серые здания. И столько людей, закутанных с головы до ног, что мальчикам хотелось спрятаться под одеяло.
— Наверное, в самолете вам не удалось как следует выспаться? — поинтересовался Колин.
— Да, мы плохо спали, — ответила Сильвия. — И у мальчиков было столько новых впечатлений. Понимаешь, они из деревни. Все это для них в новинку.
— Понимаю, — сказал Колин. И он действительно понимал — насколько это возможно для человека, не видевшего своими глазами африканской бедной деревни.
— Старая комната Эндрю сейчас занята?
— Я там работаю.
— А твоя бывшая комната?
— В ней живет Уильям.
— А маленькая комнатка на том же этаже? Туда можно поставить две кровати.
— Не слишком ли тесно там будет вдвоем?
Зебедей сказал:
— В нашей хижине жило пять человек, пока не умерла сестра.
— На самом деле она была нам не родная сестра, — добавил Умник. — Она была нам двоюродная сестра, если говорить по-английски. У нас родственники по-другому называются. — И потом он тихо сказал: — Она умерла. Заболела сильно и умерла.
— Да, я слышал, что у вас другая система родственных отношений. Вы мне потом подробно ее объясните, хорошо? — Колин понемногу научился различать мальчиков. Умник худой, стремительный, с большущими выразительными глазами. А Зебедей пошире в плечах, более спокойный; его улыбка напоминала Колину улыбку Франклина.
— Можно нам посмотреть на этот холодильник? Такого большого мы еще никогда не видели!
Колин показал им холодильник, все многочисленные полки, внутреннее освещение, морозильные камеры. Мальчики восклицали, восхищались и трясли головами. Потом они начали зевать.
— Пойдемте, — сказал Колин и повел их вверх по лестнице, держа за плечи, Сильвия пошла за ними следом.
Ступени, ступени… в гостинице «Селус» мальчики впервые в жизни увидели лестницу. Они поднимались все выше: мимо большой гостиной, мимо комнат Фрэнсис и Руперта, мимо маленькой комнаты, где раньше нашла приют Сильвия, и наконец остановились на этаже, где провели свою юность Эндрю и Колин. В одной из комнат уже стояла большая кровать. Колин стал говорить, что со временем для мальчиков придумают что-нибудь получше, а пока… Но двое юных путешественников упали на постель и в мгновение ока заснули.
— Бедные дети, — вздохнул Колин.
— Когда они проснутся, то очень испугаются.
— Я скажу Маруше, чтобы она заглядывала к ним… А где ты будешь спать, ты уже думала?
— Посплю в гостиной, пока…
— Сильвия, ты же не собираешься бросить на нас мальчишек и улететь… куда ты говорила?
— В Сомали.
Сильвия не знала, что ответить. С того момента, когда она дала обещание Джошуа, ее несло волной необходимости, и она не разрешала себе задуматься, сопоставить два факта — то, что она взяла на себя ответственность за мальчиков, и то, что через три недели она должна быть в Сомали.
Они спустились обратно в кухню, сели за стол и улыбнулись друг другу.
— Сильвия, ты понимаешь, что Фрэнсис не становится моложе, ей уже исполнилось семьдесят лет. В честь юбилея мы устроили ей большой праздник. Правда, она не выглядит на свой возраст.
— К тому же у нее уже есть Маргарет и Уильям.
— Только Уильям.
И Колин не торопясь — куда им спешить? — рассказал Сильвии обо всем, что случилось в последние годы. Ни с кем не обсуждая своих планов, Маргарет решила, что хочет жить со своей матерью. Не спросила она и мать, просто пришла в квартиру Филлиды и поставила Мэриел перед фактом: «Я приехала к тебе жить».
— Но для тебя здесь нет места, — быстро сказала Мэриел. — Сначала мне нужно обзавестись собственным жильем.
— Тогда найди нам жилье, — приказала Маргарет. — У нас весь хватит на это денег, правда?
Однако у Мэриел были другие планы: она решила поступить в университет и пройти курс психологии. Фрэнсис пришла в ярость: она-то полагала, что Мэриел уже пора начать самой зарабатывать себе на жизнь. Но Руперт ничуть не удивился:
— Я же всегда говорил, что работать она никогда не будет, помнишь?
— Да, помню.
— Мэриел очень несамостоятельная женщина, хотя, глядя на нее, трудно в это поверить.
— И что же, нам придется вечно ее содержать?
— Я бы не рассчитывал ни на что другое.
Именно поэтому Мэриел не очень хотела съезжать от Филлиды: боялась жить одна. А вот Филлида была не прочь избавиться от Мэриел. Вначале она испытывала некое темное, до конца не осознанное удовлетворение оттого, что с ней живет бывшая жена Руперта — и в ее лице семья Ленноксов, но сколько же можно? Не то чтобы ей сильно не нравилась Мэриел, только вот ее резкость действовала Филлиде на нервы. Когда с ними поселилась дочь Мэриел, Филлиде стало казаться, будто она попала в старый кошмарный сон: она видела в Мэриел себя, а в Маргарет — Сильвию, мать и дочь, ругань, обиды, поцелуи, примирения, слезы и шумные, о, такие шумные бесконечные ссоры и крики, а затем долгое молчание.
