доходили до меня, – пишет Масарик далее, – скоро и плохие известия, как в каждой войне и не может быть иначе. Это были известия о различных недостатках нашей армии. После некоторого времени, начиная с августа, наша армия оставила все занятые города на Волге. Борьба на таком длинном фронте была, конечно, трудна, и занятие приволжских городов было стратегической ошибкой. Спустя немного распространились плохие известия и о моральной стороне наших войск в Сибири. Это началась контрпропаганда большевиков и всех наших политических врагов»[65].
Последнее утверждение есть не более, чем расчет на неосведомленность широкого круга читателей, один из наиболее излюбленных приемов этих «пропагандистов»-чехов. Ниже, на той же странице, Масарик сам опровергает себя.
«Мне были гораздо неприятнее известия от союзных офицеров, которые прибывали из России и Сибири и изображали упадок дисциплины в нашей армии; эти известия проникали в общественность лишь в ограниченном числе, но все же они нам, естественно, вредили. И, тем не менее, симпатии огромного большинства общественного мнения и правительственных кругов оставались за нами»[66].
К кому же относит Фома Масарик «союзных офицеров» – к «большевикам или к политическим своим врагам?!»
«Наши войска, – говорит президент Чехословакии дальше[67], – вынесли добровольно и долгое время материальные недостатки и выстрадали морально от долгой разлуки с семьями и с родиной, – известное ослабление дисциплины поэтому можно было ожидать. Но несмотря на это и на многие разочарования, армия не была деморализована. Отдельные части прошли через тяжелые кризисы, как свидетельствует добровольная смерть Швеца».
Вся книга наполнена подобными извращающими истину утверждениями; расчет на наивного и неосведомленного читателя и надежда на то, что вся тонко проведенная через иначе освещенные факты ложь – останется без возражений. Дело именно в том, что весь чехословацкий корпус в Сибири подвергся высшей степени разложения, охватившего всего его, от рядового до командира. И доблестный Швец только подчеркнул это своей трагической кончиной.
В том же тоне и с той же развязной манерой говорит Масарик и о грабежах, воровстве, мошенничестве и насилиях чехов в Сибири:
«О духе нашей сибирской армии должно судить также и по ее невоенной деятельности. Наши солдаты вели всюду и постоянно, наряду с военной, также и разнообразную хозяйственную работу. Очень скоро они организовали при армии рабочие товарищества (август 1918 г.). Несколько позже были основаны торговая камера, сберегательная касса и банк. На Урале и в других местах наши солдата организовали промышленные предприятия (?!). Я (Масарик) не могу не упомянуть очень прилично устроенную военную почту. Все это должно идти на учет, если говорят о нашей армии в России и Сибири. Дело идет не только о славе героического анабазиса; мы не хотим его преувеличивать, но было бы несправедливо его рассматривать, как мгновенно вспыхнувшую ракету.
В связи с этим следует отметить, что и наши немцы начали в Сибири записываться в нашу армию; из них были образованы рабочие отделения»[68].
О последнем мы скажем несколько слов в конце книги. Что касается до остального, то к сказанному выше остается лишь добавить – сведения о промышленных предприятиях, основанных чешскими солдатами на Урале и в других местах, высосаны Масариком из пальца. Кроме огромного подвижного, на рельсах, склада краденого и награбленного имущества, не было ни одного предприятия.
Старый чех оказался все же не так осторожен, как молодой; Масарик проговаривается больше Бенеша. Последний только хвалил и восхищался. Но оба чеха обращаются с правдой и с историческими фактами преступно фамильярно. Оба они прикрывают все темные деяния своих ребят в России, – следовательно, к ним обоим в еще большей степени приложимо сказанное по отношению к их посланнику в Токио, г-ну Перглеру.
Не лишено интереса, что Масарик, как ученый, приносит уже в этом приговоре свою долю.
В 1887 году он выпустил в Вене книгу под заглавием: Dr. Thomas G. Masaryk. Versuch einer concreten Logik. – Vien, Verlag C. Konegen, 1887. В ней на с. 149 развивая критику предательства, он пишет буквально следующее: «Кавур сказал, – если бы мы предприняли для себя то, что мы сделали для Италии, то мы были бы, конечно, величайшие подлецы. А мы (т. е. Масарик) скажем, что для нас низость действий есть и останется той же самой, – будет ли она проведена для самих себя, для отечества или для какой иной цели».
Масарик и Бенеш оставили далеко позади себя графа Кавура; действия и вся политическая иностранная интрига последнего перед чехами – детская игра.
* * *
Здесь необходимо только сказать в дополнение несколько слов о двух обстоятельствах: первое – об усиленной чешской пропаганде, которая продолжает расползаться повсюду; и второе – о том вреде, который эта пропаганда приносит не только отдельным странам, но и всему человечеству.
Золото и все ценности, на которых лежит пятнами кровь неповинных, привезенные из Сибири через океан в Европу, дает чехам богатые возможности развить целую сеть органов своей пропаганды. Во всех странах и на всех языках издаются ими книги, подобные двум приведенным выше, целый ряд брошюр, памфлетов, журналы и газеты. Под негласным руководством пражского министерства иностранных дел создаются акционерные издательские общества, имеющие местом своего действия заграницу. Чтобы замаскировать чешское руководство и придать этим в сущности разведывательно-информационным органам Праги нейтральное лицо, в их состав привлекаются и иностранцы.
Излюбленным приемом чешских политиканов является не опровержение фактов, тех фактов, которые приведены и в настоящей книге, которые в отдельности приводились и раньше, на протяжении десяти лет, – так не опровержение этих фактов приводят обыкновенно чехи, а стараются путем клеветы и инсинуаций опорочить личность того, кто берет на себя смелость сказать правду. Благодаря же широкой сети своей пропаганды и большим средствам, чехи надеются таким образом часть людей запугать, а другую парализовать.
Ясно, что борьба сегодня трудна, а для многих и непосильна.
Но тем не менее, борьба с ложью и с преступлением чешских легионеров должна быть проведена. И будет проведена. Иначе было бы слишком печально, ибо в противном случае пришлось бы признать, что человечество потеряло совесть, что преступление может не только пребывать безнаказанным, но и рядиться в тону добродетели и героизма, как мы это видали на примере двух руководителей Чехословакии, на
