Я замолчала. Ментор был зол, хоть и пытался сдерживаться. Его раздражение было столь велико, что прорывалось даже сквозь извечную выдержку магистра Десента и передавалось мне. Хуже всего, что причиной была я — снова я- плохая мейлори для очень хорошего ментора. Мейлори, что без конца скрытничала, нарушала правила академии и планировала нарушить законы Квертинда.
От досады и разочарования прикусила губу. Что я могла сказать? Что хочу убить Чёрного Консула из личной мести? Но это не обязывало меня нести знамя с перечёркнутой короной. Рассказать правду о боге Кроне? Об икша — его орудии уничтожения Квертинда? О грядущем разрушении? О грандиозном обмане лживых правителей? Имела ли я право разглашать эти сведения? Имела ли я право обрекать на них Джера? Демиург не зря предупреждал, чтобы я не втягивала в это ментора. Одно неверное слово — и Джер может оказаться мишенью Кирмоса лин де Блайта. Как и Демиург, как и я сама. Причём, даже более удачной мишенью, поскольку жизнь ментора была мне дороже собственной.
— Свободы, — выдохнула я привычное прикрытие. — Для всех и каждого. Свободы устанавливать правила и жить другой жизнью. Свободы иметь выбор и управлять своей судьбой. И судьбой королевства! Точно так же, как это делаю я сама. Квертиндцы заслуживают этого.
Вот так. Получилось неплохо. Пожалуй, это даже не было прикрытием. В глубине души я знала, что это тоже истина, немаловажная часть нашей войны.
— Юна, невозможно освободить Квертинд, если он этого не хочет, — уже спокойнее заговорил хороший ментор. — Такая свобода — не благо, а тяжкий крест. Люди не хотят сражений. Не хотят борьбы и изменений. Они хотят просто жить… ни о чём не думая. Ты удивишься, узнав, как много людей растут, влюбляются, меняются под Красными Лунами… Ходят друг к другу в гости, готовят ужин, отмечают День Династии и смеются над глупыми шутками. Им не нужно восстание.
— Они просто не знают, чего лишены! — теперь уже огрызнулась я. — Кирмос лин де Блайт и его консульская шайка пытаются убедить квертиндцев в том, что свобода — это рабство. Они купаются в роскоши и привилегиях, насмехаясь над жителями!
— Это не так, — откровенно заспорил Джер, и я почти зарычала. — Лидер всегда страдает больше всех. Потому что его ошибки порой стоят сотен, а иногда и тысячи жизней, — он поддел пальцем одну мою прядь, но я дёрнула головой в качестве протеста. — Но они неизбежны. Кто бы не стоял у власти, в мире всегда будет добро и зло, богатство и бедность, расцвет и гниение. Орден Крона не сможет этого исправить. Никто не сможет этого исправить, даже боги.
— Боги смогут это разрушить, — увлекшись, всё-таки выдала я, но сразу же осеклась.
К счастью, Джер не стал это комментировать. Мы снова замолчали, наблюдая, как солнце всё ещё играет лучами в кучевых облаках. Теперь в крепких объятиях стало как-то неуютно, словно я предательски пользовалась ментором.
Страшная, болезненная мысль пронзила вдруг моё нутро. А что, если наши дороги разойдутся? Что, если мне придётся выбирать между Орденом Крона и Джером? Что, если ментор попытается меня заставить, подчинить своей воле? Мне придётся пойти и против него тоже? Я сглотнула тяжёлый ком и тяжело задышала. Горло сдавило, и я с шумом втянула горный воздух сквозь зубы. Попыталась встать, но Джер удержал меня, обхватил крепче. Чем сделал только хуже…
Я уже было задёргалась, запротестовала вслух, но он указал рукой куда-то в сторону, привлекая моё внимание.
— Знаешь, что там? — горячее дыхание обожгло ухо.
Я настороженно отодвинулась, насколько это было возможно в тесных объятиях. От беседы осталось неприятное послевкусие, будто бы я съела испорченный тарокко. Даже в животе закололо, в правом боку. Я поёрзала, но всё же вгляделась в указываемом направлении.
— Южный район, — пробурчала угрюмо. — Продуктовый рынок на границе с Понтоном.
— Верно, — согласился Джер. — Видишь тот дом, с низкой башенкой?
Каменная надстройка нелепо торчала над двухэтажным рабочим кварталом. Из дымохода валила гарь, марала небо пятнами сажи. Яркие светящиеся огни почти не пробивались сквозь чёрные дымные сгустки. Я даже знала, что прямо под этой башенкой находилась мясная лавка и широкая лужа, вечно воняющая кровью и помоями. Мне почти никогда не удавалось её перепрыгнуть, и подошвы сапог потом ещё долго воняли тухлятиной. Но к чему об этом сейчас? Если Джер надумал отвлечь меня красотами Кроуница, то выбрал не самый удачный объект для любования.
— Ну, — кивнула я коротко, не желая долго рассматривать бедный район.
— Там живёт одна женщина, Линда. Уже совсем пожилая и почти ослепшая. Муж её был мечтателем и хотел писать детские сказки про чудных животных, но прославился только в качестве жертвы в консульских донесениях. Погиб год назад от зубов икша.
Ментор сделал небольшую паузу, чтобы я могла осмыслить сказанное. Или в качестве уважения к погибшему… Не знаю.
— Несчастная женщина вынуждена сама себя обеспечивать, — продолжил Джер. — Но она не способна к работе в шахте или лавке, не имеет магии и слаба здоровьем. Линда вяжет детские игрушки, которые создал её муж в своих черновиках. Ужасно нелепые и кособокие. Птицеящеры и тигрорыбы. Она продаёт их у порога мясной лавки, что находится в этой башне.
— Уродливые поделки? — я недоверчиво покосилась и пошутила: — Наверное, это и есть те самые квертиндцы, о которых ты говоришь. Неуклюжие и никому не нужные. Порождения больной фантазии сказочника.
— Нет, — серьёзно ответил на мою шутку Джер. — Квертиндцы — это её покупатели. К концу дня на лотке Линды не остаётся ни одного зверька. Даже хоботорога, а уж он особенно отвратительно выходит у мастерицы, — он поднял уголок губ. — Можешь мне поверить!
Я засмеялась. Дурацкая история о подслеповатой старухе была как нельзя кстати. И почему-то на душе стало теплее от того, что бедная Линда не голодает благодаря доброте местных жителей. Вот уж действительно — проявление лучшей стороны человечности.
От кроуницкой пристани отделился голубеющий в тумане парус, раздулся под действием магии Вейна и взял курс на тонущее в воде тусклое солнце. Мы, не сговариваясь, проводили взглядами транспортное судно. Джер лениво перебирал мои пальцы, поглаживая каждый из них. Наверное, ментор так же не любил наши разногласия, как и я. Колкая неловкость всё ещё висела в подмёрзшем тумане, но сгладилась беседой о хоботорогах. Или о квертиндцах?
— Если откровенно, — я потёрлась щекой о его рукав и повернулась к чёрному пауку на мужской шее. — Зачем всё-таки ты подкараулил меня сегодня? — плечи Джера напряглись, но я продолжила. — Зачем ты привёл меня сюда? Любоваться Кроуницем? Ты ведь знал, что я не отступлюсь, что уговоры…
— Хотел побыть наедине, — перебил ментор. — И убедиться, что ты всё ещё моя. Или напомнить тебе об этом.
Он легко подул, и мелкие волоски у меня надо лбом разлетелись каштановыми брызгами. Мужские губы коснулись виска — Джер втянул морозный воздух прямо над моим ухом. Прижал крепче, будто по запаху определил, что я — всё ещё его. Его… Кто?
