но наблюдать воочию – ещё никогда. В полнейшем замешательстве она позволила снять с ушибленной ноги сандалию и лишь затем осознала с запозданием, что изящные руки, которые за ней ухаживают, принадлежат не северянину.
Сидше мягко, но непреклонно оттеснил в сторону любовника жрицы и забрал у него склянку с лекарством; прикосновения тонких пальцев были невесомыми, мазь сильно холодила, но Фог всё равно бросило в жар.
«И все это видят».
– Как я говорила уже, ни одна священная книга не запрещает любовь, – произнесла Унна, улыбнувшись, точно разгадала её мысли. – И, как верно заметил Сэрим, ничто не мешает киморту стать жрецом. Если Карающий Ветер послал мне такого спутника – значит, Ветру было угодно, чтоб этот клинок, – она похлопала по кинжалу у себя на поясе, – послужил ему дольше, чем отмерено простому человеку.
Сидше продолжал осторожно, самыми кончиками пальцев втирать лекарство; он ни разу не позволил себе скользнуть взглядом выше щиколотки, но всё равно казалось, что хиста слишком коротка, а нижние платья чересчур тонки.
«Спасибо, дальше я сама», – хотела сказать Фог, но вместо этого отчего-то произнесла дурацким голосом, странно взрослым и хрипловатым:
– Там сбоку ещё болит… Наверное, тоже ударилась. Унна, что делать? Начинать войну с работорговцами?
Некоторое время царила полная тишина; все смотрели куда угодно, только не на ловкие пальцы, ласкающие лодыжку, но воздух был буквально пропитан напряжением, точно перед грозой. А затем жрица пожала плечами и ответила, как ни в чём не бывало.
– Боюсь, что новая война станет для пустыни последней. Но припугнуть тех, кто зарвался, и преподать урок остальным не помешает… Дай мне несколько дней. Имена, упомянутые в бумагах, я знаю, однако надо сперва выяснить, куда эти люди могли увезти проданных кимортов. Пока жди; вскоре я пришлю за тобой своего человека и отвечу на все вопросы… если он, конечно, вытерпит и не найдёт тебя первым раньше, – добавила она тихо, качнув головой.
– Что? – недоумённо откликнулась Фог.
Но жрица точно не услышала вопрос, лишь окинула взором её – и коленопреклонённого Сидше, а затем пробормотала:
– Кто знал, что всё так обернётся… Да, нелегко будет.
На этом аудиенция окончилась.
Три дня пролетели в одно мгновение. Несмотря на гостеприимство благодарного купца и его обширного семейства, ночевать приходилось на борту дирижабля. Хотя Сидше и уверял хозяина дома, что капитану-де привычней жить в небе – вот и весь секрет, настоящая причина была куда прозаичнее: тот, кто беспечно поворачивался спиной к приятелям, в пустыне долго не выживал.
– Получается, никому верить нельзя? – вздохнула Фог, ночью вертясь на потолке: её одолела бессонница.
– Почему же – никому? – удивился Сидше, подняв голову от карт. Волосы, обычно распадающиеся на безупречный прямой пробор, сейчас, после мытья, ещё не до конца высохли и были аккуратно зачёсаны назад. – Можно доверять тому, кто гораздо сильнее и хитрее тебя. Ведь опасаться такого человека бессмысленно: всё равно дело повернётся так, как ему угодно.
«А мне ты веришь?» – хотела она спросить.
Но испугалась ответа – и промолчала.
Вечером четвёртого дня, когда солнце упало за горизонт, из храма явился посланник, с головы до пят укутанный в покрывала, показал монету с символом жрицы и знаком попросил следовать за ним. Встреча на сей раз была назначена не в храме, а в неприметном доме на окраине, снаружи больше похожем на бедняцкую хибару. Однако внутри он оказался укреплён не хуже, а может статься, и лучше: подземелья, расположенные под развалюхой, простирались на несколько сотен шагов вокруг, а тайные ходы из них вели в разные части города.
Посланник закрыл двери и сам встал у них, словно охраняя.
«Движется знакомо… да и смотрит на меня всё время, – пронеслось у Фог в голове. – Неужто мы прежде встречались?»
– Халиль-Утар арх Ташир, да будет Ветер к нему милосерден, не солгал, – без вступления начала Унна. На сей раз она облачилась в чёрные одежды с серебряной вышивкой, а лицо скрыла вуалью; Настар молчаливой тенью стоял за её плечом, укутанный в пыльно-серые покрывала, точно один из младших жрецов. – Действительно, около двух лет назад человек по имени Радхаб приобрёл молодую светловолосую красавицу для гарема, как сказано в купчей, слабоумную. Однако в Ашраб она якобы не доехала: попыталась сбежать по пути и погибла в пустыне. Но надо же такому случиться, что затем Радхаб купил и светловолосого юношу, который к тому времени сменил несколько хозяев – и тоже якобы слабоумного. И – бывают же совпадения! – юноша умер по дороге, о чём свидетельствует запись в учётной книге. Записи ведутся затем, чтоб можно было в случае необходимости проследить происхождение раба, и недобросовестный продавец не завышал бы цену, выдавая, скажем, потомственную рабыню за царевну с далёкого севера, – пояснила она. – Если раб взялся из ниоткуда, и бумаг на него нет, то по справедливости он может заявить, что был продан незаконно, и тогда состоится суд.
– Вот только случается такое раз в десять лет, а купцы норовят подсуетиться и обзавестись хотя бы поддельными бумагами, скажем, долговым обязательством, – встрял Сэрим. И вздохнул: – Ох, не верится мне, что у такого богатого человека сразу два раба по дороге померли. Радхаб ведь тот самый?
– Племянник одного из пяти старших в конклаве, того, кто мирцитовым рудником ведает, – подтвердила жрица. И нахмурилась: – Я тоже не верю, что те рабы умерли. Уж скорее это похоже на попытку запутать погоню… Беда в том, что у Радхаба несколько дворцов. Тот, что расположен в Ашрабе, я проверила: никаких светловолосых рабов там нет. Остаются те, что за его пределами.
