мы прекратим борьбу – это будет означать дезертирство. А дезертиров, как ты знаешь, расстреливают.
Хельмимира видела, что брат и сестра смотрят на неё с испугом. «Что у ней в голове?!» – прошептала Стефания и закрыла лицо руками.
– Так ты и вправду людей начнёшь расстреливать! – возмутился Гардиальд.
– Мы говорим о ценностях, ради которых не жалко убить, не страшно умереть и не стыдно предать, – стальным тоном заявила Хельмимира.
Брат и сестра переглянулись.
– Знаешь, я умываю руки, – внезапно произнёс Гардиальд.
– В смысле? – уточнила Хельмимира.
– Я ухожу в отставку, – пояснил Гардиальд. – Извини, но ты свихнулась.
«Эти двое обязательно побегут к императрице», – подумала Хельмимира, когда Гардиальд и Стефания покинули её кабинет. Она ощущала болезненную досаду – несмотря на то, что за много лет борьбы привыкла терять боевых товарищей. «А я ведь столько для них сделала! – сокрушалась Хельмимира. – Как можно быть такими неблагодарными?!»
Исаак уже спал, когда Хельмимира оказалась дома. Она заказала дроиду горячий морс и села в гостиной. На глаза ей попалась книга – ярко-красная лайка с фирменным логотипом издательства, который был выгравирован прямо на ней. Хельмимира активировала её и обнаружила один из романов Исаака. «Неужели я была необъективна?» – с ужасом думала мундиморийка, проходясь по строкам и дотошно оценивая каждую фразу. Внезапно она увидела в тексте несколько стилистических шероховатостей. «Это невозможно, этого не может быть!» – со злостью подумала Хельмимира и тут же закрыла голограмму. На пороге гостиной стоял дроид с подносом.
«Если тот елдыринец напишет хорошие тексты, я их пропущу», – думала Хельмимира уже в постели.
Утром всё было как всегда. Однако после завтрака Исаак неожиданно произнёс:
– Ну всё, мать, поехали к доктору.
Хельмимира изумлённо уставилась на мужа.
– К какому ещё доктору? – спросила она.
– К психотерапевту, как договаривались.
Хельмимира была ошарашена.
– Когда это мы договаривались? – уточнила она, прищурившись и наклонив голову.
– На днях, когда ты проснулась посреди ночи.
Только теперь Хельмимира начала припоминать что-то подобное, однако всё равно не могла восстановить тот разговор.
– Знаешь, я, наверное, ошиблась, – сказала она. – Мы друг друга не поняли. Я собираюсь лететь в Комитет, а потом к императрице.
– Ты не можешь лететь в Комитет, – проговорил Исаак с настойчивой мягкостью. – Нас ждут у доктора.
Хельмимира смотрела на мужа, почти не моргая. «Что, мать его, происходит?!»
– Поехали, – сказал качкоид, поднимаясь из-за стола. – И надень манто: ещё прохладно.
– Никуда я не поеду! – заявила мундиморийка. – Что за патриархальные замашки под старость лет? Среди качкоидов своих доминируй!
Исаак глубоко вздохнул и тихо произнёс:
– Нет, Хельмимира, это не патриархальные замашки. Мы оба знаем, что тебе нужна помощь.
– Если ты решил, что можешь меня контролировать, иди к чёрту! – воскликнула Хельмимира.
Она встала из-за стола, схватила сумку и направилась к выходу. Исаак преградил ей путь.
– Что ты себе позволяешь?! – вскричала Хельмимира. – А ну отойди!
Исаак не двинулся.
– Брось, Хельмимира, – проговорил он всё так же тихо. – Ты не в себе, и сама это понимаешь.
– Ты думаешь, я свихнулась?! – в отчаянии воскликнула мундиморийка.
– Ну… все мы немного ненормальные. Просто тебя, мать, как-то особенно занесло…
Исаак продолжал стоять у двери – огромный и невозмутимый. Он вёл себя так, словно заранее знал, что именно скажет ему Хельмимира, и был к этому готов.
– Ты просто разлюбил меня! – прокричала мундиморийка в лицо мужу. – Была «фифа», а теперь стала «мать»?!
– Хватит придумывать причины и высасывать их из пальца, – хладнокровно отозвался качкоид. – То я тебя разлюбил, то цензоры у тебя предатели… Хватит, Хельмимира. Хватит оправдывать себя и своё состояние.
Хельмимира почувствовала, что готова разрыдаться от какой-то странной неизбежности.
– Я наводил справки о том, что с тобой происходит, – продолжал Исаак. – Это называется «сверхценная идея» – если, конечно, я не запутался в терминах. Мы поздно обращаемся к специалисту, но тебе всё ещё можно помочь. Одевайся и полетели.
Несколько секунд Хельмимира внимательно смотрела Исааку в глаза. Сдаваться она не привыкла. Понемногу к ней вернулось самообладание.
– Хорошо, – сказала она, наконец, – допустим, я ненормальная… Но нормален ли мир, где людям даёшь сокровище – а они предпочитают ему дешёвку? Нормален ли мир, где люди могут наслаждаться величайшими достижениями человеческого разума – а вместо этого рассматривают голые задницы? Я, может, свихнулась – но что не так я говорю?
Хельмимира остановилась, будто проверяя, какой эффект произвела её речь. Качкоид нахмурился.
– Неужели ты сам не видишь, что происходит? – вновь заговорила Хельмимира. – Мы боролись против всеобщего отупления – и чего мы добились? Люди продолжают читать бульварные романы, слушать гнусавое нытьё каких-то бездарей, смотреть фильмы без сюжета и смысла…
– Ты уверена, что все они в восторге? – спросил Исаак.
– Не важно, в восторге они или нет, – горько усмехнулась Хельмимира. – Они тратят на это дерьмо свои жизни!
– А тебе не приходило в голову, что у них есть право тратить свои жизни так, как им вздумается?
Хельмимира почувствовала, как от возмущения кровь приливает к её лицу.
– Что ты говоришь?! – воскликнула она. – Ради чего, по-твоему, погибали наши товарищи?! Ради такой вот «полупобеды», когда мы вроде как одержали верх – а на деле ничего не изменилось?
– Изменилось, – возразил Исаак. – Харальдюф мёртв, а его программа больше не работает. Лагеря для инакомыслящих уничтожены, узники получают помощь. Визулинда строит больницы, ты организовываешь курсы… Народ потихоньку просвещается и умнеет. Не понимаю, зачем ты обесцениваешь наши достижения.
– Брось Исаак! Ты сам-то во всё это веришь? Подпольные каналы собирают миллиардную аудиторию. Бестселлером становится дешёвка. Ради этого мы рисковали жизнью?
Исаак молчал.
– Я могу выглядеть хоть сколько угодно безумной, – продолжала Хельмимира. – Но разве ты сам не видишь, что я права? Ты просто боишься признать очевидное. Люди продолжают тупеть, и скоро нам придётся отвоёвывать даже свои прошлые успехи… Ты собираешься мириться с этим только потому, что нам дали симпатичный особняк?
Качкоид переступил с ноги на ногу. Он продолжал смотреть на Хельмимиру, но во взгляде его уже не было той уверенности, что раньше.
– Нам повезло: мы живём в прекрасное время, – сказала Хельмимира. – Вселенной угодно, чтобы мы изменили мир к лучшему. Не проси меня сдаться, Исаак. Я полечу в Комитет и буду делать то, что должна.
Исаак вздохнул, бормоча себе под нос что-то вроде «Всё тяжелее, чем я думал». Могла ли Хельмимира надеяться на то, что истина в его душе одержит победу над ересью?
– Дай пройти, дорогой, – произнесла Хельмимира.
Некоторое время качкоид медлил. Наконец, он отошёл к стене и грузно опустился на диван. Хельмимира подошла к вешалке, сняла оттуда манто и принялась деловить одеваться.
– Как
