1937 года; а потом начались аресты, так и не удалось выяснить, кто же заказывал экземпляр пьесы, в результате чего и возникла эта редакция «Бега».
За время работы над «Бегом» автор несколько раз возвращался к финальным сценам, в 1933–1937 гг., то Хлудов вместе с Голубковым и Серафимой возвращался в Россию, то Хлудов кончал жизнь самоубийством, а Голубков и Серафима отправлялась в Европу, были и другие варианты, с которыми читатели познакомятся в этом томе.
В связи с публикациями разных редакций «Бега» возникает вопрос: какой же финал более всего соответствует авторской воле. Легче всего было бы ответить: авторской воле больше всего соответствует первая редакция «Бега» в пяти действиях, опубликованная в основном корпусе этого тома. Да и Елена Сергеевна Булгакова, и Любовь Евгеньевна Белозерская-Булгакова, два близких автору человека, стояли за возвращение Хлудова, Серафимы и Голубкова в Россию, как и было в творческом замысле.
Самоубийство Хлудова и различные варианты финала для Голубкова и Серафимы возникли под давлением обстоятельств сложнейшей обстановки 30-х годов.
Лавина репрессий покатилась по всей стране. Ничто не могло остановить ее. Жизнь диктовала свои условия существования в этом мире. Заинтересованные в постановке «Бега» начали искать возможности ее возобновления: ведь одно время даже приступали к репетициям. А. М. Горький, бывая во МХАТе, не раз вспоминал «Бег», советовал автору переделать последние картины, сделать Голубкова и Серафиму более четкими, дабы прояснить направление авторского замысла.
И. Я. Судаков, приступивший к репетициям «Бега», вел переговоры с А. С. Енукидзе, О. С. Литовским и другими ответственными чиновниками о возобновлении пьесы, постановке спектакля по пьесе. Основное требование доработки сводилось к тому, чтобы автор показал, что белое движение погибло как следствие порочности самой белой идеи, а поэтому необходимо было пересмотреть образ Хлудова как носителя этой идеи, то есть выполнить требования И. В. Сталина, которые он изложил в ответе на донос В. Н. Билль-Белоцерковского (см.: Сочинения. Т. II. М., 1955. С. 327).
29 апреля 1933 года Булгаков вынужден был заключить новый договор на переделку пьесы. По договору он получил 6000 рублей, но при этом должен был: «а) переработать последнюю картину по линии Хлудова, причем линия Хлудова должна привести его к самоубийству как человека, осознавшего беспочвенность своей идеи; б) переработать последнюю картину по линии Голубкова и Серафимы так, чтобы оба эти персонажа остались за границей; в) переработать в 4-й картине сцену между главнокомандующим и Хлудовым так, чтобы наилучше разъяснить болезнь Хлудова, связанную с осознанием порочности той идеи, которой он отдался, и проистекающую отсюда ненависть его к главнокомандующему, который своей идеей подменял хлудовскую идею». Тут же рукой М. А. Булгакова разъяснено: «Своей узкой идеей подменял широкую Хлудова». И это уточнение довольно символично; и соглашаясь на доработку, Булгаков не давал в обиду своего любимого героя, руководствовавшегося в своей борьбе «широкой» идеей, то есть верность присяге, воинской чести, защите Отечества и любовь к России...
(Цитирую по книге: Булгаков М. Пьесы 20-х годов. С. 558.)
Летом 1933 года Булгаков сделал так, как было сказано в договоре: Хлудов кончает жизнь самоубийством, а Голубков и Серафима остались за границей.
В письме брату Николаю М. А. Булгаков писал 14 сентября 1933 года: «В «Беге» мне было предложено сделать изменения. Так как изменения эти вполне совпадают с первым моим черновым вариантом и ни на йоту не нарушают писательской совести, я их сделал» (Письма. С. 270).
Казалось бы, это свидетельствует в пользу того, чтобы давать «Бег» в четырех действиях с финалом 1933–37 гг., но нельзя забывать и о том, что этот финал возник под давлением трагических обстоятельств 30-х годов. К тому же совершенно уверен также и в том, что переписка с братом перлюстрировалась, так как сам М. А. Булгаков был давно под «колпаком», за ним велось повседневное наблюдение. Так что этот вопрос нуждается в дополнительном изучении.
Другие варианты «Бега» публикуются по книге: Булгаков М. Пьесы 20-х годов. Л., 1989.
89
Тысяча извинений, мадам! (франц.)
90
Греческая молитва: «На все века, владыка!»
91
Presse du soir — «Вечерняя газета» (франц.)
92
Achetez pour vôtres enfants! — Купите для ваших детей! (франц.)
93
Сколько это стоит? (тур.) Сколько? (франц.)
94
Cinquante piastres, madame, cinquante! — Пятьдесят пиастров, мадам! (франц.)
95
Ох, нет! Это дорого! (тур.)
96
Gehen Sie!.. Gehen Sie!.. — Пошла ты!.. Пошла!.. (нем.)
97
«Бокал пива! Бокал пива!» (франц.)
98
Да здравствует! (итал.)
99
Долой! Долой! (англ.)
100
Афера! Афера! (англ.)
101
Ловушка! Ловушка! (англ.)
102
I beg your pardon! — Прошу прощения! (англ.)
103
Жулик! Мошенник! Плут! (итал.)
104
Мерзавец! (итал.)
105
Гип-гип, ура! Да здравствует Пуговица! (англ.)
106
Сброд! (итал.)
107
Негодяй! (итал.)
108
Стой! Назад! (англ.)
109
Молитва магометан: «Нет Бога, кроме Бога».
110
Мьсе Маршан сообщил, что не придет сегодня. Со стола не надо убирать. Я буду обедать позднее. Да отвечайте же! (франц.)
111
Я — дома (франц.).
112
Я хотел бы поговорить с мсье... (франц.)
113
A l’instant! — Сию минуту! (франц.)
114
Au revoir, mademoiselle. — До свиданья (франц.).
115
Adieu! — Прощайте! (франц.)
116
Надпись рукой М. А. Булгакова. В ОР РГБ, Ф. 562. К. 11. Ед. хр. 12, хранится, видимо, ранний вариант этих картин... Есть разночтения уже в описании обстановки: «Константинополь. Комната в коврах, низенькие диваны, кальян. На заднем плане — сплошная стеклянная дверь. За стеклами
