Книга Клей - Ирвин Уэлш

А каким был бы теперь Голли, если б остался жив?

Глаза Голли частенько ему являлись. Чаще всего он видел их, когда спал в одиночестве; когда Фабьен уезжала во Францию и начинался период отсутствия в их «тяни-толкай» отношениях, а он ещё не сподобился заменить её местным аналогом. Огромные шары малыша Энди Гэллоуэя не смотрели на него живо или озабоченно, но зияли смертью и пустотой, рот, застывший в беззвучном крике, сочился кровью, капли которой оставались на крупных белых зубах. Из уха кровь струилась по золотому штифту в мочке. Билли придерживал его безжизненную голову, от этого руки его и одежда пропитались металлическим запахом крови. Он чувствовал его вес, и насколько маленьким и лёгким казался Голли при жизни, настолько тяжёлым было его мёртвое тело.

Тогда у Билли во рту появлялся металлический привкус, как будто он посасывал старую двухпенсовую монету. Последнее время он старался избавиться от этого наваждения, но оно всё время возвращалось. И вот теперь, в этом баре, спустя столько лет, он снова почувствовал этот вкус. Чувство утраты и психичекая травма оставили по себе фантомное послевкусие. Живот свело, и желудок подёрнулся судорогами, как будто на дне его лежал здоровый кусок мрамора.

А ещё, как пузырилась кровь на Голлиных губах, будто в эту секунду он ещё дышал, делал последний вдох. Но Билли не допустил этой мысли, он знал, что Голли мёртв и воздух выходит из его лёгких.

Он вспоминал, как вопил Карл, как Терри рвал на себе волосы. Билли хотелось двинуть обоим, сказать, чтоб они заткнулись. Ради Голли, заткните ебальники. Проявите уважение к парню, мать вашу. Скоро Терри поймал его взгляд. Они кивнули друг другу. Терри шлепнул Карла. Нет, в Шотландии прани друг друга не шлёпают. Это кокни шлёпают своих миссус по заднице, оттуда всё пошло. Нет, то была звонкая затрещина. Терри не расслабил кисть, это вам не девичий, не пидорский шлепок. Билли помнил это. Тогда это казалось пиздец как важно. Теперь всё это ему представлялось полнейшей дичью, вызывало пренебрежение и грусть. Что толку бояться собственных вредных привычек, к ним-то мы как раз можем приспособиться, они беспокоят нас лишь изредка. Мы опасаемся неожиданных, непредсказуемых, брутальных импульсов, которые приходится сдерживать всеми силами, порывов, которые никто не видит и, надо надеяться, не увидит.

Но с Голли это произошло.

Иногда Билли недоумевал, как это всё удерживалось у него в голове. Он знал, что личность, как правило, проявляется в поступках, а не в словах или мыслях. Ещё задолго д того, как он занялся боксом, Билли усвоил, что сушествуют чувства, которые лучше не выказывать, – это страх и сомнение. Если скрывать, они часто терзают ещё больнее, но Билли справлялся. У него не было времени на исповедальную традицию и прочий садомазохизм, и когда подобная эмоция угрожала его равновесию, он раскусывал её, как таблетку, и проглатывал вышедшую из неё энергию. Лучше так, чем давать кому-то волю разбирать по винтикам собственную репу. Обычно это срабатывало, но однажды не прошло.

Когда на ринг выплыл призрак Голли.

А совсем недавно его серьёзно тряхнуло. Билли размышлял о Фабьен, о своих партнёрах Гилфилане и Пауэре и решил пройтись по кладбищу, где был похоронен Голли. Он подошёл к могиле, там сидел какой-то мужик и бормотал себе под нос. Похоже было, что он разговаривает с Голли. Билли смутился, прошёл мимо, стараясь отогнать от себя эту мысль. Может, это какой-нибудь алкан на излечении сидит бормочет всякий бред. Однако на алкана он был не похож. На нём был галстук и под плащом угадывалась какая-то униформа.

Происшествие разбередило рану. Он был практически уверен, что мужчина произнёс «Эндрю». По всей вероятности, это был всего лишь фантом, след былого горя, но он пророс в нём, как бурьян, как дикий виноград на кладбище.

В бурной речке острова

Несмотря на тупую боль в челюсти, радость победы переполняла Джуса Терри, когда он перетаскивал через Принцесс один из чемоданов Катрин. Он привезёт её в «Доспех», и все тогда увидят, что он, Джус Терри, всё тот же САМЫЙ, БЛЯ, КРУТОЙ ПАЦАН, когда дело касается, ну, всего, короче. Прыгать на Билли, конечно, было ошибкой, это он признавал. Хороший чистый удар вызывал в нём неодолимое восхищение. Говорят, что удар у боксёров сохраняется до конца. Но и реакция у Биррелла потрясающая. Хотя я, между прочим, думал Терри, бухой, и ты б, наверное, и за километр увидел, как я замахиваюсь.

Убранный в нули конвой, в котором состоял Терри, перетаскивал вещи Катрин. У Джонни и Рэба тоже было по чемодану, Лиза и Шарлин несли сумки поменьше. Катрин шла налегке.

– Дайте, я вам помогу… – неуверенно требовала она, – может, лучше возьмём такси...

Голова у Терри гудела, всё и вся перемешались там, переполняя череп: Люси, Вивиан, Джейсон, его мать, все бились за своё место.

Большинство – дело прошлое, почти все, кроме Джейсона. Почему он не наладил отношения с сыном? Он бы баловал маленького засранца. Зоопарк, голова-жопа, надо было на футбол его вести, думал Терри. Но билеты-то нынче пиздец как кусаются, да и мелкому там было неинтересно. Приходилось признать, что всё имело свои причины, особенно если вспомнить его отца, которого он всегда ненавидел. Раньше в действиях этого ублюдка он не видел ничего, кроме грубого небрежения и беспредельного эгоизма, но ведь были у него свои мотивы для такого поведения. Всё, чего хотел старый перец, это достойную тёлку, незапаренную жизнь, лёгких денег и немного уважения. Да и в результате со своей женой и детишками он обошёлся как свинья. Просто бродяга по рождению не имел возможности накопить достаточное количество социальных или монетарных ресурсов, чтоб обеспечить в сложившейся ситуации удовлетворительную финансовую поддержку. Состоятельные люди относятся к своим жёнам не лучше, а то и хуже, чем гопники. Всё различие в том, что эти гондоны могут подсластить пилюлю хорошими отступными, если – точнее, когда – их всё это заманает. Вот и всё. И делают они это не лично, а через адвокатов.

Приходилось опять же признать, что если и есть шанс, что мелкий вырастет не таким, как он, то это, в общем, не так уж и плохо. Будет ли он таким же, как Терри? Он попытался представить себя на двадцать лет моложе, как две фигуристые блондинки устраивают перед подросшим Джейсоном, который вылитый Терри, привычное уже лесби-шоу. Потом он (Джейсон/Терри) вписывается сам и ебёт одну за другой в разных позах, пока не кончает. Потом он снимает виртуальный шлем и сидит с обвисшим капающим концом в затхлой обшарпанной комнате, полной картонок из-под обедов навынос, забитых пепельниц, грязных тарелок и пустых пивных банок. Терри с нетерпением ждал, когжа уже двадцать первый век начнётся по-настоящему.