еще один вопрос.
— Как давно вы ее наблюдаете, доктор?
— Года три-четыре, с тех пор как они отказались от услуг педиатра.
— Прошлым летом ее лечил некий доктор Конверс из Беверли Хиллс. Вам об этом известно?
— Нет. — Мне удалось его заинтересовать. — Я такого доктора не знаю. От чего он ее лечил?
— Мне он не скажет. А вам, глядишь, и скажет. Что может прояснить запутанную ситуацию.
— Правда? Тогда я, пожалуй, позвоню ему.
Из дома вышли помощник шерифа и миссис Шеррил, сели в патрульную машину и помчались вслед за «ровером» доктора вниз с холма. Бернис Себастиан, стоя у двери, смотрела им вслед.
— Слава богу, сегодня мы их больше не увидим. Спасибо вам, мистер Арчер, за вашу заботу.
Она была из тех, кто стесняется своих чувств. Глаза ее потускнели, стали скучными.
— Заботу проявил ваш муж. Я ему только кое-что посоветовал. Мне не раз приходилось участвовать в таких семейных делах.
— У вас есть дети?
— Нет. Было время, когда я об этом жалел.
Она пропустила меня в дом, заперла дверь и прислонилась к ней, словно боясь, что и тьма ворвется в дом вслед за нами.
— Ее не заберут у нас?
— Это зависит от многого. У вас в семье неблагополучно, и дело не только в Сэнди. Беда в том, что вы далеки друг от друга.
— Она больше сердится на Кита, чем на меня.
— Значит, вы все трое далеки друг от друга. Вам следует наладить отношения.
— Чье это мнение?
— Отдела по надзору за условно осужденными, если ей повезет и они рискнут взять ее к себе под опеку. А из-за чего Сэнди сердится на отца?
— Не знаю. — Но она опустила глаза и даже прикрыла их.
— Я не верю вам, миссис Себастиан. Вы по-прежнему не хотите показать мне дневник Сэнди?
— Я его уничтожила, как сказала вам сегодня утром… вчера утром. — Она опять опустила глаза и прикрыла их тонкой рукой с длинными пальцами. Она ошиблась на день — всего лишь оговорилась, — но это ее взволновало.
— Скажите мне, что в нем было такого, из-за чего вам пришлось его уничтожить?
— Не могу. И не хочу. Это унизительно!
Она рванулась в сторону. Я тоже отступил, и мы столкнулись.
— Извините, — сказала она, не объясняя, в чем я должен был ее извинить.
— Это я виноват. Но мы не закончили нашего разговора, — настаивал я.
— Разве?
— Что будет с Сэнди, мы сможем определить, только когда будем знать судьбу Стивена Хэкетта. Если сумеем разыскать его живым и… — Я намеренно не договорил: пусть поразмыслит сама. — Может, Сэнди в состоянии мне что-нибудь подсказать? Доктор разрешил задать ей несколько вопросов.
— О чем?
— Вчера она сказала, что Дэйви Спеннер ищет место, где он когда-то жил. Может, ей известны кое-какие подробности.
— И это все?
— Пока все.
— Хорошо, можете с ней поговорить.
Мы прошли мимо гостиной, где Себастиан с адвокатом обсуждали возможность уменьшить залог. Дверь в комнату Сэнди была заперта, но в замке торчал ключ. Миссис Себастиан повернула ключ и тихо приоткрыла дверь.
— Сэнди, ты не спишь?
— А ты как думаешь?
— Разве можно так отвечать маме? — Голос миссис Себастиан стал ласково-поучительным, словно она разговаривала со слабоумным существом. — С тобой хочет поговорить мистер Арчер. Помнишь мистера Арчера?
— Неужели нет?
— Сэнди, прошу тебя, говори, как все люди.
— А я теперь не как все. Ладно, давай сюда своего шпика.
Грубость Сэнди явно была напускной, вызванной чувствами вины, страха и отвращения к самой себе, а также довольно агрессивным презрением к матери, но сейчас она завладела ею полностью, стала ее вторым «я». Я же вошел в комнату в надежде протянуть руку помощи той девочке, которая собирала университетские вымпелы и игрушечных животных.
Она сидела в постели, прижав к груди одну из таких игрушек — коричневого бархатного спаниеля с висячими ушами, глазами-пуговками и красным языком из фетра. Лицо у Сэнди горело, веки опухли. Я присел на корточки возле ее кровати, и наши глаза оказались на одном уровне.
— Привет, Сэнди!
— Привет! Меня собираются упрятать в тюрьму. — Голос у нее был тусклый, безжизненный. — Можете торжествовать.
— Почему ты так говоришь?
— Вы этого добивались, разве нет?
— Ты не имеешь права разговаривать с мистером Арчером таким тоном, — вмешалась стоявшая у двери миссис Себастиан.
— Уходи, — сказала девочка. — У меня от тебя болит голова.
— Это у меня болит голова.
— У меня, по-моему, тоже начинает болеть, — сказал я. — Прошу вас, разрешите мне минуту поговорить с Сэнди наедине.
Миссис Себастиан вышла.
— О чем это мы будем говорить? — спросила девочка.
— Ты можешь помочь мне и одновременно себе. Всем будет лучше, если мы сумеем разыскать Дэйви до того, как он убьет мистера Хэкетта. Ты знаешь, где они?
— Нет.
— Вчера вечером или, пожалуй, уже ночью ты сказала, что Дэйви ищет одно место, место, где он когда-то жил. Ты знаешь, где это, Сэнди?
— Откуда мне знать? Он сам не знает.
— Он помнил какие-нибудь приметы?
— Помнил, что оно где-то в горах, к северу от Санта-Тересы. Какое-то ранчо, где он жил до того, как его поместили в приют.
— Он что-нибудь рассказывал про это место?
— Да, но мне оно не показалось похожим на ранчо. Дом давно сгорел. Кто-то настелил крышу над уцелевшим крылом.
— Дом сгорел?
— Так он сказал.
Я встал. Девочка отшатнулась, вцепившись в бархатную собаку, как будто та была ее единственным другом и защитником.
— Почему он хотел вернуться туда, Сэнди?
— Не знаю. Он когда-то жил там со своим отцом. И матерью. Наверное, это место представлялось ему раем.
— Лорел Смит — его мать?
— По-моему, да. Она сказала ему, что она его мать. Но она бросила его, когда он был еще маленьким. — Сэнди шумно вздохнула. — Он может считать, что ему крупно повезло, сказала я.
— А чем тебе не угодили твои родители?
— Об этом я‘не хочу говорить.
— И что у тебя общего с Дэйви? Ты ведь совсем ему не пара.
— Откуда вам знать? Я порядочная дрянь.
Напускная грубость, о которой она на минуту позабыла, снова заявила о себе. Она была не только напускной, потому что мысли девочки блуждали где-то между светом и мраком, кружась, как подброшенная ею самой монета.
В коридоре, где меня ждала Бернис Себастиан, я вспомнил, что в комнате Сэнди что-то изменилось. Она сняла со стены фотографию Хейди Генслер в серебряной рамке.
ГЛАВА 19
С разрешения Бернис Себастиан я закрылся в кабинете и позвонил Элберту Блевинсу в «Боумен-отель». После долгого молчания на линии
