Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
— Твой приятель попался, парень! Как миленький попался.
— Что за дьявольщину ты тут несешь? — панически всхрипнул Йоссариан.
— Скоро узнаешь, парень. Скоро узнаешь.
Йоссариан вскинул руку, чтобы схватить ночного мучителя за горло, но тот легко уклонился и со зловещим хихиканьем выскочил в коридор. Йоссариана сотрясал бешено бьющийся пульс. Тело покрылось липкой ледяной испариной. Кем же был его приятель? Сонный госпиталь затопила темная тишина. У Йоссариана не было часов, чтобы определить время. Сон безнадежно ушел, и он понимал, что ему предстоит томиться, как узнику ночи, прикованному цепью бессонного бессилия к своей койке, целую вечность, пока его не спасет рассвет. Ознобная дрожь всползала по его ногам к животу и спине. Ему стало холодно, и он вспомнил Снегги, который не был его приятелем — он и в знакомые-то ему не навязывался, замерзая до смерти на дюралевом полу в лужице слепящего солнечного света, безжалостно озарявшего его бледное лицо, когда Йоссариан, по мольбе Доббза: «Помоги стрелку, пожалуйста, помоги!», оказался, пробравшись над бомбовым отсеком, в хвосте самолета, где лежал Снегги. При взгляде на Снегги ему стало худо, и он, не в силах справиться с отвращением, замер на четвереньках у рифленой коробки, в которой хранилась санитарная сумка. Снегги безжизненно лежал на спине, словно бы придавленный к серебристому полу громоздкими доспехами летного снаряжения — бронежилетом и спасательным жилетом, в котором не было баллончиков для надувки, парашютной сбруей и тяжелой каской. Неподалеку от Снегги, тоже на полу, лежал мелкорослый хвостовой стрелок — и тоже без всяких признаков жизни. У Снегги на внешней стороне бедра зияла огромная глубокая рана, куда поместился бы футбольный мяч, как почудилось в первое мгновение Йоссариану. Пропитанные кровью клочья комбинезона ничем не отличались от оголенных мышц.
Морфина в санитарной сумке не оказалось, но сначала Снегги спасало от боли мертвящее онемение, вызванное раной. Вместо двенадцати ампул морфина в картонной коробочке лежала записка: «Благо для предприятия «М и М» — это благо для родины. Мило Миндербиндер». Матерно проклиная вездесущего Мило, Йоссариан отыскал среди лекарств аспирин и приложил две таблетки к пепельным губам Снегги, но тот даже и не попытался их разлепить. Это уже было, впрочем, потом, а сперва Йоссариан стал прилаживать жгут, поскольку, ошалев от страха и отвращения, помнил, однако, что главное — расторопность, а у него беспомощно путались мысли, и он боялся окончательно растеряться. Снегги следил за ним безмолвно и безучастно. Артерия на ноге задета не была, но Йоссариан торопливо накладывал жгут, целиком углубившись в это занятие, потому что умел накладывать жгуты. Он трудился быстро и нарочито прилежно, все время ощущая тусклый взгляд Снегги. Накладывая жгут, он почти успокоился, а поэтому сразу же его и ослабил, чтобы уменьшить опасность гангрены. Теперь голова у него совсем прояснилась, и он понимал, как действовать дальше. Требовалось поскорее отыскать ножницы.
— Мне холодно, — чуть слышно сказал Снегги. — Мне холодно.
— Ничего, все у тебя наладится, парень, — улыбнувшись ему, отозвался Йоссариан. — Все у тебя наладится, парень, не беспокойся.
— Мне холодно, — болезненно повторил Снегги, жалуясь, как ребенок. — Мне холодно. Мне холодно.
— Ничего, ничего, — отозвался Йоссариан беспомощно и растерянно. — Ничего, ничего.
— Мне холодно, — пожаловался Снегги. — Мне холодно.
— Ничего, ничего. Ничего, ничего.
Йоссариан встревоженно заспешил всерьез. Нашарив ножницы, он осторожно примерился и начал вкруговую резать штанину — выше наложенного жгута, у паха. Плотный габардин разрезался ровно. Хвостовой стрелок приоткрыл глаза, увидел Йоссариана и потерял сознание. Снегги медленно перекатил голову, чтобы не напрягаясь наблюдать за спасителем. Мысль теплилась у него в глазах едва заметно тлеющим угольком. Йоссариан старался на него не смотреть. Вкруговую отрезав штанину у паха, он принялся резать вдоль внутреннего шва — к жгуту и ране, — медленно, осторожно. Вскоре открылось багровое зияние — кость это, что ли, подумал Йоссариан, глядя на розовато-белую трубку под рябью дергающихся вразнобой волоконец во влажной дыре, — прерывающиеся струйки, похожие на вешнюю капель с сосулек, только необычайно алые и тягучие, образовывали быстро густеющие лужицы. Разрезав штанину комбинезона до башмака, Йоссариан развернул ее и выпустил из рук. Густо пропитанный кровью габардин шмякнулся на пол, как мокрая тряпка, обнажив штанину серо-зеленых трусов с проступающими на боку темно-красными пятнами — ткань, словно в жажде, напитывалась кровью. Йоссариана замутило: бледная нога, будто бы вылепленная из воска и неживая, но сплошь поросшая белесым пушком — от икры до бесстыже обнаженной ляжки, — представилась вдруг ему непристойно голой и особенно омерзительной из-за кудрявившегося пуха. А рана, когда он ясно ее увидел, оказалась не круглой, как футбольный мяч, а широкой и длинной, размером с руку, и слишком страшной, чтоб на нее глядеть или, тем более, определять глубину. Порванные мышцы в кровавой траншее шевелились наподобие ожившего фарша. Йоссариан содрогнулся от рвотных спазм, однако потом с облегчением вздохнул: рана явно не была смертельной. Кровь подсыхала, и Йоссариан поверил, что с парнем и правда все будет в порядке, если он умело наложит повязку и заставит его неподвижно лежать, пока самолет не дотянет до Пьяносы. Йоссариан вынул из санитарной сумки несколько пакетиков с сульфаниламидом. Когда он бережно обхватил Снегги, чтоб повернуть его на бок, тот болезненно вздрогнул.
— Больно?
— Мне холодно, — пожаловался Снегги.
— Ничего, ничего, — сказал Йоссариан. — Ничего.
— Мне холодно, — пожаловался Снегги. — Мне холодно.
— Ничего, ничего. Ничего, ничего.
— Мне больно! — вскрикнул неожиданно Снегги и страдальчески сморщился. — Мне больно! Мне больно!
Вот тут-то Йоссариан и обнаружил вместо морфина записку Мило о благе для родины; он матерно его проклял, нашел аспирин и попытался дать две таблетки Снегги. Но воды он ему предложить не мог. Снегги отказался принимать аспирин, едва приметно мотнув головой. Лицо у него было отечным и бледным, бесцветные веки бессильно полузакрылись. Йоссариан осторожно снял с него каску и опустил ему голову на дюралевый пол.
— Мне холодно, — чуть слышно сказал Снегги. — Мне холодно.
Йоссариан заметил, что уголки его губ зримо подернула бледная синева. Теперь ему стало по-настоящему страшно. Он глянул на вытяжное кольцо парашюта, прикидывая, не будет ли Снегги теплей, если его накрыть парашютным шелком. В хвостовом отсеке было тепло. Снегги на секунду приоткрыл глаза, улыбнулся Йоссариану вымученной улыбкой и чуть-чуть повернулся, чтоб тому было легче обрабатывать ему рану сульфаниламидом. К Йоссариану снова вернулась уверенность, и он энергично принялся за дело. Самолет провалился в воздушную яму, и Йоссариана кольнула опасливая мысль, что его-то парашют черт знает где. Ничего не поделаешь, смирился он и начал сыпать кристаллический порошок — пакет за пакетом — на кровавую рану. Когда последние кровавые пятна скрылись под ровной белой дорожкой, он глубоко, со страхом вздохнул, набрал в грудь воздуху и стиснул зубы, чтобы прикоснуться голой ладонью к подсохшим лохмотьям разодранной плоти. Судорожно набросив их сбоку на рану, он пришлепнул сверху ватный тампон и как можно быстрее отдернул руку. Нервическая усмешка искривила ему губы — страшное испытание благополучно завершилось. Да оно оказалось не таким уж и страшным: ему даже удалось убедить себя в том, что надо дотронуться до тампона еще раз, потом еще раз, потом еще — правда, уже пальцами, а не всей ладонью, — но в собственном мужестве он окончательно уверился.
Ознакомительная версия. Доступно 29 страниц из 145
