Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
Начали расползаться слухи, объяснявшие ряд происшествий, которые власти упорно замалчивали. В частности, говорили, что африканские иммигранты сбиваются в вооруженные формирования, что кто-то из-за границы снабжает их оружием, что формирования эти захватывают дома в городах и выгоняют оттуда жильцов.
В последние дни учебного семестра я и другие преподаватели отчаянно пытались донести свои убеждения до студентов. Они тоже хотели немало нам рассказать. А потом наступила сессия – и все.
По стране прокатилась волна забастовок трудящихся, а уличные демонстрации протеста стали регулярным явлением. Только тогда, в перерыве между семестрами, я осознал, насколько мы заблуждались. Попытки пробудить сочувствие к африммам не помогут. Да, в обществе была горстка влиятельных активистов либерального толка, но чем больше простых людей становились жертвами вооруженных африммских боевиков, тем меньше поддержки она находила.
На одной из самых массовых демонстраций в Лондоне я заметил кое-кого из своих студентов. Ребята несли большой плакат с названием нашего общества. Вообще я не собирался участвовать в шествии, однако сошел с тротуара и влился в толпу.
А в начале очередного семестра двери колледжа уже не открылись.
* * *
К нам подошли двое полицейских и сообщили, что мы находимся на закрытой территории и должны немедленно покинуть ее. Воинская часть неподалеку подняла мятеж, и скоро весь район будет оцеплен правительственными войсками.
Я сказал, что у нас сломалась машина и что никаких официальных предупреждений мы почему-то не получали.
Полицейские даже слушать меня не стали. Они еще раз повторили, чтобы мы немедленно убрались отсюда. Вскрикнула Салли: один из полицейских открыл заднюю дверь и вытащил девочку из машины. Я попытался вмешаться и получил в лицо кулаком.
Меня прижали к автомобилю и обшарили карманы. Обнаружив в бумажнике преподавательскую карточку, полицейские конфисковали мое удостоверение личности. Я было запротестовал, но без толку.
Изобель и Салли тоже подверглись обыску.
После этого полицейские выкинули наши вещи на дорогу, а запасные канистры с бензином перенесли к себе в багажник. Тут мне вспомнился один репортаж по радио, и я потребовал ордер. И снова никакой реакции от них не последовало.
Нам всучили какую-то бумажку, вроде квитанции. На одной стороне сообщалось, что мое имущество изымается как запрещенное к хранению и перевозке, но по завершении процедуры, описанной на обороте, я могу получить его назад.
На обороте был напечатан только номер телефона и три слова: «Полиция – отдел расследований».
Наконец те двое предупредили: через полчаса они вернутся. Если к тому времени мы никуда не уберемся, то за последствия они не отвечают.
Полицейские направились к своей машине, а я догнал того, кто ударил меня, и что было силы наподдал ему пониже спины. Он споткнулся и упал. Никогда такого со мной еще не было. Внутри все клокотало от страха и адреналина. Напарник того полицейского обернулся и накинулся на меня. Я попытался ударить его кулаком в лицо, но промахнулся. Мельком я разглядел, что на нем минимум трехдневная щетина. Он захватил меня за шею, повалил и, впечатав лицом в землю, стал заламывать мне руку за спиной. Первый тем временем поднялся, подошел к нам и трижды пнул меня под ребра.
На третьем ударе я сумел свободной рукой схватить его за ногу и подержать пару секунд, но он все-таки вывернулся. Я успел заметить, что он обут в обычные белые кроссовки.
У второго на куртке не было ни знаков отличия, ни личного номера. Он отпустил меня, и я упал ничком на дорогу.
После того как они уехали, Изобель помогла мне подняться и усадила на пассажирское сиденье. Потом достала салфетку и утерла у меня кровь.
Когда я, наконец, немного оправился, мы пошли через поле в направлении, противоположном тому, куда примерно указывали полицейские, сообщая нам про военный мятеж.
Бок болел страшно. Шел я, конечно, сам, но тяжести тащить не мог. Дышалось тоже через силу, и я боялся, как бы мне не переломали ребра. В итоге большие чемоданы несла Изобель, а маленький – Салли. Мне достался приемник. Я включил его, но поймал только одну волну «Би-би-си», на которой не передавали ничего, кроме музыки.
Ни жена, ни дочка не спрашивали у меня, что нам делать дальше. Мы в полной мере осознали, насколько бессильны повлиять на происходящее. Начался дождь, и мы спрятались под деревом на краю поля, испуганные и потерянные. Волна непредсказуемых событий захлестнула нас, и сопротивляться ей мы не могли.
* * *
Из «Гардиан» я узнал, что среди населения страны начинают образовываться три большие группы. Поскольку газеты так или иначе формируют мнение своих читателей, общественные перемены, описанные в статье, мне были знакомы.
К первой группе относились люди, которые уже имели неприятный опыт общения с африммами, а также убежденные расисты. Все они безоговорочно поддерживали политику правительства: вылавливать беженцев и массово выдворять их из страны.
Во вторую группу входили те, кто считал, что Великобритания служит всему миру примером толерантности и социальной интеграции, что благодаря развитой промышленности и экономике страна в состоянии приютить многочисленных беженцев, а также что в конечном счете волнения улягутся, иммигранты вольются в британское общество и всем это пойдет только на пользу. Такой точки зрения придерживались ведущие авторы «Гардиан», ее же в течение того вялотекущего периода, когда кризис только начинался, активно продвигала и редакция газеты, хотя основные события освещались вполне объективно.
И, наконец, была третья группа, считавшая, мол, пускай африканцы продолжают прибывать, вооружаются, сбиваются в ополченческие группировки и занимают чужие дома, лишь бы нас это не касалось.
Мое нежелание вмешиваться в происходящее, отчасти подкрепленное поведением жены, игнорировавшей ситуацию, автоматически причисляло меня к третьей группе.
Тем не менее я пытался разобраться, какой позиции придерживаюсь. Внутренне мне хотелось оставаться в стороне, к тому же в тот момент все мои мысли и свободное время занимал бурный роман с девушкой по имени Элоиза, но отчего-то ощущение непричастности стало меня угнетать и в конце концов заставило вступить в проафриммское общество, организованное студентами и моими коллегами по колледжу.
Однако политический и социальный климат в стране не поощрял подобных моральных соображений.
Вскоре после переизбрания кабинет Трегарта ввел массу новых законов, о которых говорилось в его предвыборной программе. В целях эффективной борьбы с так называемыми «ненадежными элементами» полиции разрешили задерживать людей и проводить обыски без объяснения причин. Демонстрации и митинги по политическим вопросам жестко контролировались, а следить за порядком помогали военные.
Тем временем к берегам Великобритании продолжали подплывать суда и лодки с африканцами. Кризис быстро набирал обороты.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 41
