Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
В моем отсеке пустые пыльные банки на полках, рама от старого зеркала, стоящая на какой-то пыльной тумбочке с тонкими витыми ножками, а самого зеркала нет — видимо, демон, живший в нем, все-таки вырвался на свободу. На полу ящик с какими-то железками, у стены пыльные большие доски, перед ними старое кресло и круглый стол, прикрытый не то покрывалом, не то скатертью, очень тяжелый и пыльный, не сдвинуть. На кресле люстра в перепутанных висюлинах, серых и безнадежно грязных, беззащитно воздевшая к потолку пять рожков, и — о счастье! — старый затертый веник и металлический тяжеленный совок. Он явно предназначен для камина, как и старое погнутое ведро, но мне безразлично, что все это для камина, у меня другие цели, а камин может обижаться сколько угодно.
Я беру ведро, веник, совок и, довольная собой, выключаю свет и закрываю помещение. Что ж, не так все плохо, как я думала. Оно еще хуже, но в этом есть и преимущество: в моей жизни сейчас полнейшая ясность. Я точно знаю, кто мне друг, кто мне враг и кто я.
Никто. Во всех случаях.
Зато я свободна от всех связей, обязательств и прочих условностей. Я могу начать жизнь с чистого листа, и будь я проклята, если позволю себе снова оказаться дурой, которой все пользуются, как хотят.
Я открываю дверь, поставив ведро с совком на пол, — замок немного заедает, или я к нему не привыкла, надо вставить ключ и нажать, глупость какая.
— Эй!
Это местное приветствие, я уже говорила.
Какая-то тетка идет в мою сторону, шаркая шлепанцами, а дверь, как назло, не открывается… ну вот, открылась. Подхватив ведро, я вхожу и запираюсь. Никогда не понимала манеру наших граждан лезть в чужое личное пространство. Вот что это за стуки в дверь, крики «эй!» и прочие прелести, неужели люди не понимают, что все это отвратительно и очень тупо?
Это все равно что начать на улице приставать к прохожим.
Ну вот, снова стук. Как же я все это ненавижу!
— Эй, послушай, открой, есть разговор.
А я не «эй!». И у меня нет ни к кому никаких разговоров, я вас, гражданка, знать не знаю и хочу сохранить данное положение вещей, пока я здесь. Ну, то есть, навсегда.
— Открой, поговорим.
Ничего более тупого я не слышала. Поговорим, ага. О ста граммах, о соседях, о политической ситуации, о синтезе химических соединений. О чем можно говорить с незнакомым человеком? Иногда и с хорошо знакомым говорить не о чем.
— У тебя стекло разбилось, я помогу собрать.
Оно не само разбилось, его разбили какие-то сорванцы. Я и сама могу собрать осколки, даже те, что остались от моей жизни.
Какие-то высокопарные обороты лезут в голову, а это значит, что у меня истерика. И когда я в таком состоянии, я могу сделать что угодно, чтобы вы понимали. Но в основном я делаю хуже себе. Впрочем, мое нежелание контактировать с окружающим миром сейчас вполне оправданно.
Хорошо, что сейчас не зима, а скоро будет и совсем тепло, побуду пока без стекол.
Стеклянная пыль осела на каминной полке, на паркете, на коробках с моими вещами, на раскладушке — страшно подумать, что было бы, если бы я не ушла спать в кладовку. Осколки накрыли бы меня полностью, и просто порезанными ногами дело не обошлось бы.
— Или ты сейчас откроешь, или я буду стучать, пока не сбегутся все.
Настырная, гадина. Ладно, открою, иначе сюда и правда сбежится весь дом.
За дверью обретается какая-то гражданка в халате и бигуди. Типичная домохозяйка. Господи, да кто сейчас накручивает волосы на бигуди!
— У тебя кровь.
Ну да, а я вот и не знала.
— Погоди, я аптечку принесу.
Она развернулась и ушла, а я стою дура дурой — вот только что она колотилась в мою дверь, а теперь вильнула хвостом, и нет ее.
А кровь из ноги не унимается, как назло.
Я сажусь на ступеньки, смахнув стекла лысым веником, — стоять что-то совсем невесело. И как я все это приберу, понятия не имею. Но, знаете, есть у меня один метод насчет того, как сделать любую монотонную работу качественно. Нужно взяться с самого края и потихоньку продвигаться вперед. Вот в данном случае я стану по одному осколочку осторожно подбирать и складывать в ведро, стараясь ничего не пропустить, а освободившееся место подтирать влажной тряпкой, и когда чистая полоса окажется шириной в пару метров, отдохну — почитаю книжку, выпью чаю, и потом снова возьмусь за уборку. И до ночи справлюсь обязательно.
Этот метод действует не только при уборке, а и вообще при любом деле, которое делать неохота, лень или страшно, а непременно надо.
Здоровенный мужик открывает дверь и вталкивает в комнату троих подростков и зареванного пацана лет семи. Моя квартира начинает напоминать детскую комнату милиции.
Вслед за этой живописной группой в комнату входят барышня в бигуди и пожилая тетка с сухим темным лицом и тонкими руками, которая тут же, ни слова не сказав, принимается снимать повязки с моих ног.
— Завязала, чем попало. — Теперь она ворчит, разматывая импровизированные бинты. — А вот тут дело плохо, придется зашивать.
На меня, похоже, никто внимания не обращает. Мужик тряхнул самого высокого подростка и заставил его повернуться ко мне.
— Смотри. — Его ярость, похоже, сгустила воздух до консистенции кипятка. — Все смотрите, и ты, Миша, тоже смотри, не смей отворачиваться.
Мелкий попытался отвернуться, хныча, и тетка в бигуди сделала шаг в его сторону, но мужик жестом остановил ее.
— Не вмешивайся, Роза. Пусть смотрят на результат своего хулиганства. — Он снова тряхнул старшего. — Вы человека искалечили, а могли и убить. Лутфие Алиевна, повреждения серьезные?
— Левую ногу придется зашить, само это не заживет. — Докторша поднялась. — Сейчас схожу за инструментами и лекарствами. Прибрать бы тут…
— Сейчас приберем. — Дама с экзотическим именем Роза, оказывается, принесла с собой большую щетку на длинной ручке и жестом остановила запротестовавшего было мужика. — Погоди, тетя Лутфие придет, ей и расположиться негде будет. Саша, ну-ка мигом домой и принеси два табурета, маленький и большой.
Ребята, я вам всем не мешаю?
— Нет, погоди. — Мужик нависает над пацанами гневной скалой. — Я хочу понять, зачем вам, дебилам, это понадобилось.
Они считали меня вампиром, парень. Вот я-то как раз это отлично понимаю, все факты говорят против меня.
— Я весь внимание. — Раскаты грома в голосе мужика пригибают головы пацанов к земле. — И мне ответ нужен сейчас, а не завтра.
— Мы думали, она вампир.
Ну, что я говорила? Господи, вот еще вампиром прослыть мне никогда не удавалось, но я исправила это досадное упущение в своей биографии.
— Что?!
— А что! — Старший мальчишка вздернул подбородок. — У дяди Лени горло разорвано, а крови почти что и не было. И Митрофановна умерла… вампиры умеют заживлять раны, а тут его вспугнули, наверное. Ее.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 73
