Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
Примечательно, что так работает не только спинной мозг, но и нервная система в целом: сенсорные входные сигналы модулируют активность, генерируемую внутри. С этой точки зрения разница между состояниями бодрствования и сна всего лишь в том, что данные, поступающие от глаз, закрепляют восприятие. Видение во сне (сновидение) — это восприятие, которое ни к чему не привязано в реальном мире; восприятие при бодрствовании — это нечто похожее на сновидение, но больше привязанное к тому, что перед вами. Другие примеры непривязанного восприятия можно найти у заключенных, находящихся в одиночной темной камере, или у людей в камере сенсорной депривации. В обеих ситуациях быстро появляются галлюцинации.
Десять процентов людей с болезнями глаз и потерей зрения будут испытывать зрительные галлюцинации. Так, при одном необычном расстройстве, известном как синдром Шарля Бонне, потерявшие зрение люди начинают видеть различные объекты, например цветы, птиц, других людей, здания, причем они знают, что объекты нереальны. Первым это явление описал швейцарский философ XVIII века Шарль Бонне. Он заметил, что его дед, потерявший зрение из-за катаракты, пытался взаимодействовать с объектами и животными, которых в реальности не существовало.
Хотя этот синдром давно описан в литературе, его редко диагностируют по двум причинам. Во-первых, многие врачи о нем не знают и приписывают его симптомы деменции. Во-вторых, видящие галлюцинации люди расстроены тем, что их зрительная картина является фальшивым вымыслом мозга. Согласно нескольким исследованиям, большинство этих людей никогда не говорили врачам о своих галлюцинациях, опасаясь, что у них диагностируют психическое расстройство.
Что касается диагноза, то самый важный критерий — может ли пациент отделить реальность от грез и осознать, что он галлюцинирует; в этом случае видение называется псевдогаллюцинацией. Конечно, иногда трудно определить, галлюцинируете ли вы. Вам может представляться серебряная ручка на рабочем столе, и вы никак не заподозрите, что она нереальна, поскольку ее присутствие вполне правдоподобно. Распознать галлюцинацию легко только в том случае, когда она невероятна. Насколько можно судить, мы все время галлюцинируем.
Итак, то, что мы называем обычным восприятием, в реальности не отличается от галлюцинаций, с тем лишь исключением, что последние не привязаны к внешнему входному сигналу. Галлюцинации — это просто незакрепленные видения.
В совокупности все эти факты открывают нам удивительный способ смотреть на мозг, чем мы сейчас и займемся.
* * *
Ранние идеи о функционировании мозга отталкивались от простой аналогии с компьютером: мозг был устройством ввода-вывода, которое перемещало сенсорную информацию через различные стадии обработки, пока та не добиралась до конечной точки.
Подобная линейная конвейерная модель стала подвергаться сомнениям, когда было обнаружено, что «мозговые провода» — это не просто линия от А к B, а затем от B к C: существуют контуры обратной связи от C к B, от C к A и от B к A. В мозге количество обратных связей не меньше, чем прямых, — особенность мозговой проводки, которая технически называется возвратностью, а в разговорной речи — зацикленностью[64]. Вся система куда больше похожа на рынок, чем на конвейер. Для внимательного наблюдателя данная особенность нейроцепей указывает, что зрительное восприятие — это не последовательное перемалывание данных, начинающееся в глазах и заканчивающееся в какой-то загадочной точке в задней части мозга.
На самом деле встроенные соединения обратной связи настолько обширны, что система может двигаться и в обратном направлении. То есть в противоположность идее, что первичные сенсорные зоны просто преобразуют входной сигнал во все более сложные интерпретации для следующей, более высокоуровневой, зоны мозга, зона высокого уровня также говорит непосредственно с зонами более низкого уровня. Пример: закройте глаза и представьте муравья, ползущего по красно-белой скатерти к банке пурпурного желе. Низкоуровневые части вашей визуальной системы только что активированы. Хотя в реальности вы не видите муравья, вы видите его глазами разума. Высокоуровневые зоны приводят в действие низкоуровневые. Таким образом, хотя глаза и передают сигнал на низкоуровневые зоны, взаимосвязанность системы означает, что эти зоны прекрасно справляются самостоятельно и в темноте.
Все страннее и страннее. Из-за обширной рыночной динамики различные чувства влияют друг на друга и меняют историю того, что, как нам представляется, находится снаружи. Данные, которые входят через глаза, — дело не одной зрительной системы: затрагивается и остальная часть мозга. При чревовещании звук исходит из одной точки (рот чревовещателя), однако ваши глаза видят двигающийся рот в другом месте (у его куклы). Ваш мозг заключает, что звук исходит непосредственно изо рта куклы. Чревовещатели не «отбрасывают в сторону» свой голос. Всю работу за них делает ваш мозг.
В качестве еще одного примера рассмотрим эффект Мак-Гурка[65]. Если синхронизировать звук слога (ба) с видеоизображением губ, произносящих другой слог (га), то возникает сильная иллюзия, что вы слышите какой-то третий слог (да). Это происходит вследствие взаимосвязанности циклов в мозге, что позволяет голосовым сигналам и сигналам от движения губ сочетаться на ранней стадии обработки[66].
Обычно зрение доминирует над слухом, но есть и противоположные примеры. К их числу относится эффект иллюзорной вспышки: если вспышку сопроводить двумя гудками, то кажется, что полыхнуло дважды[67]. Это связано с еще одним явлением — «слуховым управлением», при котором видимая частота мигания света увеличивается или уменьшается, если свет сопровождается звуковым сигналом, издаваемым в другом темпе[68]. Простые иллюзии наподобие упомянутых служат надежными ключами к строению нервных цепей, говоря нам, что зрительная и слуховая системы тесно связаны друг с другом и стараются обрисовать единую историю событий в мире. Линейная конвейерная модель зрения в учебниках не просто вводит в заблуждение — она в корне неверна.
* * *
Так в чем же преимущество зацикленного мозга? Во-первых, это позволяет организму не ограничиваться поведением «стимул — реакция», а дает возможность делать прогнозы для фактического сенсорного входного сигнала. Вспомните о попытках поймать бейсбольный мяч. Если бы вы были просто линейным конвейерным устройством, то не смогли бы этого сделать: между моментом, когда свет попадает к вам на сетчатку, и моментом, когда вы сможете выполнить двигательную команду, есть задержка в сотни миллисекунд. Ваша рука всегда попадала бы в место, где мяч был раньше. Мы способны поймать мяч только потому, что у нас есть глубоко прошитые внутренние модели физических явлений[69], которые генерируют предполагаемое время и место приземления мяча в зависимости от ускорения и силы тяжести[70]. Эти параметры в предсказательных внутренних моделях задаются нашим жизненным опытом и обычной практикой. Таким образом, наш мозг работает не только с последними полученными данными, но и конструирует прогнозы о том, где будет мяч.
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 79
