Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
– Не уверена, – вздохнула я и попыталась вспомнить, как выглядела рука то ли гада, то ли гадины.
Все, что я могла сказать с полной уверенностью – пальцев на той руке было пять и принадлежала она не негру. Точнее определить расовую принадлежность гада/гадины я не могла, так как наблюдала преступную руку недолго, всего пару секунд, и в свете мобильника. То есть это вполне могла быть длинная рука сицилийской мафии, японской якудзы, арабского терроризма или боливийского наркокартеля – оттенки цвета кожи в голубоватом сиянии айфона различить было сложно.
– Я все же думаю, это был мужчина, – поразмыслив, сказала я. – На пальцах не было колец, а на ногтях – цветного лака.
– Отлично, значит, можно исключить из числа возможных преступников всех, у кого есть яркий маникюр, то есть прекрасных дам и Петрика, – обрадовался здравый смысл. – Под подозрением остаются пять мужиков-журналистов, один гид и Караваев.
– Караваев мне, если честно, особенно подозрителен, – призналась я. – Он мог лишь притвориться, будто простил мне поврежденный BMW. А еще именно он перед самым посещением пещеры напоил меня вином, которое нарушило мою координацию и притупило бдительность!
– Мне как-то неловко это говорить, но я должна заметить, что вы забыли еще про дедушку-монаха, – напомнила моя совесть. – А ведь он лучше всех знает эти катакомбы и наверняка в курсе существования опасного обрыва.
– Дедушке-то зачем кого-то убивать? – шокировалась я. – Он же монах, святой человек!
– Да мало ли! – здравый смысл был неподкупен. – Служители культов – не ангелы. Может, дедуля только прикидывается добрым христианином, а сам тайно практикует языческие жертвоприношения. Может, там, под откосом, уже груда костей!
Воображение не затруднилось нарисовать мне талантливую копию картины Верещагина «Апофеоз войны» – со сложенным из черепов курганом, увенчанным моей сумкой.
Это напомнило мне о необходимости произвести ревизию имущества и оценить понесенные потери.
Во-первых, я потеряла собственно сумку, а она была дорогая, кожаная, ручной работы. Ладно, будет повод купить новую. Аминь.
Во-вторых, вместе с сумкой меня покинул бумажник с наличкой и банковскими и скидочными картами. Тоже аминь, не трагическая потеря: наличных денег в бумажнике было мало – в пресс-туре я пребывала на всем готовом, так что успела поменять на молдавские леи всего-то двадцать евро.
Монеты из отдела для мелочи я уже инвестировала в щелочки пещерных стен, скидочными картами готова была пожертвовать, а банковские легко можно восстановить по возвращении на Родину. При этом без средств к существованию я не осталась, потому что моя зарплатная карта привязана к мобильнику, и я всегда могу расплатиться за покупки в магазине и снять деньги в банкоматах, приложив к считывающему устройству свой телефон. А телефон я перед самым полетом в пропасть удачно переложила из сумки в карман ветровки!
– Как чувствовала, – попыталась напроситься на комплимент моя интуиция.
Не дождалась – не пришло еще время для вручения наград. Ясно было, что моя молдавская спецоперация только-только началась.
Кроме бумажника, в сумке лежал отличный «молескиновский» блокнот со свежими записями, и вот его-то мне было очень жаль. Также огорчила пропажа дорогих солнцезащитных очков. А вот ручкой, расческой, пудреницей, помадой, антибактериальными салфетками, жвачкой, леденцами и даже запасным свитером я готова была пожертвовать с легкостью.
В общем, ничего безмерно ценного в сумке не было. Слава богу, загранпаспорт я оставила в ящике прикроватной тумбочки в номере отеля. Кстати, карта-ключ от номера тоже осталась при мне, так как поутру я сунула ее в задний карман джинсов.
– Дуракам везет, – подытожил мой здравый смысл.
– Везенье, везенье… Помилуй бог, да надо же когда-то и уменье! – парировала я знаменитой фразой победоносного полководца Кутузова.
Мы устроили небольшой совет в Филях и коллегиально решили, что наиважнейшими из умений для нас сейчас являются кино и цирк, то есть конспирация и маскировка. Мало ли, вдруг покушение было все-таки адресное, именно на меня, и вдруг покушавшийся меня увидит, узнает и пожелает добить.
Поэтому, отдохнув и успокоившись, насколько это было возможно, я не вылетела из пещеры с криком и писклявыми жалобами, как вспугнутая летучая мышь. Наоборот, я еще немного задержалась, дожидаясь появления следующей группы туристов и без помех и неизбежного народного неодобрения выковыривая из настенных дырочек монетки покрупнее. Насобирала восемь евро и почувствовала себя вполне состоятельной дамой: на автобус до Кишинева и на такси до ближайшего банкомата мне точно хватит!
Ветровку свою, некогда желтую, а теперь цвета хаки, что, оказывается, вполне справедливо переводится с персидского как «грязь», я, морщась, вывернула наизнанку и надела белой подкладкой наверх. Ничего, что «нутрянка» ветровки дырчатая и швы торчат наружу, мода нынче демократичная, такой фасон никого не смутит, а меня будет намного труднее узнать.
Приметную красную косынку я, кстати, где-то потеряла, а жаль. Относительно чистая тряпочка пригодилась бы, чтобы оттереть пятна на джинсах, потому что руками я только размазала грязь по штанам. Ничего, получился вполне убедительный камуфляж – очень модная расцветка, между прочим.
Наконец явилась следующая группа экскурсантов. Вредина Вадик, находись он тут со мной, оборжался бы: то были немцы! Я грамотно затесалась в их ряды и вышла из пещеры в гомонящей толпе, для пущей мимикрии убежденно приговаривая: «Йа, йа! Дас ист фантастиш!»
У подножия горы немцев ждал автобус. В приступе вдохновенной наглости я села в него вместе с настоящими арийцами и уже через сорок минут была в Кишиневе.
Мелодичное пение телефонного аппарата в номере я услышала еще в коридоре. Сначала вообще не хотела подходить к телефону, потом решила все-таки снять трубку и молча послушать, кто звонит.
Звонил Петрик.
– Люська, это ты? – спросил он строго. – Люська, не молчи, я же знаю, что это ты! Ты сопишь, как ежик!
– Это горничная, – пропищала я.
– Как же, горничная-дворничная! – Петрик фыркнул. – Как по-молдавски «доброе утро»? А «благодарю вас»? Молчишь? Не знаешь! Так какая же ты горничная?
– Грубая и невоспитанная, – ответила я своим обычным голосом.
Петрик уел меня, по-молдавски я успела выучить только одну короткую фразу «Хай норок!» – традиционный тост, частым пунктиром проходящий через любое здешнее застолье. Из уст вышколенной горничной это ничем не спровоцированное пожелание прозвучало бы странновато.
– А еще ты жестокая и бессовестная, – заклеймил меня друг. – Сбежала без предупреждения и оставила меня одного! Ты куда запропастилась?
– К счастью, все же не запропастилась, – оценив, как точно Петрик угадал со словом, я нервно захихикала.
– Ну чего ты ржешь? Ржет она. Социофобка!
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 65
