Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
Я не понимал, обращены ли эти слова ко мне или к Туте. Я инстинктивно попятился назад, споткнулся о лежащего Туту и растянулся рядом с ним на камнях.
Я смотрел на короткий меч, а отец Туты неумолимо приближался ко мне, волоча раненую ногу.
«Вот и все, – подумалось мне. – Вот оно, приближение неминуемой смерти». Мои мысли понеслись к Айе. Я вспомнил о матери и Сиве. Я уже не увижу ни дорогих мне людей, ни родного оазиса.
– Отец, не делай этого! – закричал Тута и заслонил меня собой, бросившись под меч, готовый вот-вот опуститься.
Хвала богам! Его отец успел отвести руку с мечом и пробормотал ругательство – предвестник сурового наказания, ожидавшего сына. Затем он оттащил Туту прочь, и мальчишка снова оказался на камнях. Его отец не отказался от намерения меня убить, однако Тута подарил мне драгоценные мгновения. Я успел вскочить на ноги, намереваясь защищаться.
– Эй, что тут происходит? – прокричал кто-то со стороны входа.
Отец Туты обернулся на крик, а я потянулся за своим ножом. Сюда шел один из театральных служителей, привлеченный шумом. Это вынудило отца Туты оставить мысль о расправе со мной. Досадливо бормоча проклятия, он поспешил к лежавшему гонцу, торопливо залез в его сумку и вытащил деньги, после чего схватил Туту и поволок к выходу. В этот момент оттуда показался служитель.
– Что за… – начал было он, но вид окровавленного меча заставил служителя вжаться в стену возле скамеек и беспрепятственно пропустить грабителя вместе с малолетним сообщником.
Я подобрался к гонцу. Присев на корточки, я дотронулся до его виска. На мокрой от крови тунике гонца зияли три дыры. Три колотые раны. Мне вспомнились эти удары – все три были нанесены гонцу по моей вине. Каким же дураком я оказался!
Гонец кашлял кровью. Глаза его стекленели. Я пощупал сердце. Оно еще билось, но совсем слабо. Трепыхалось, как раненая птица.
Он умрет здесь, в пустом театре. Я ненавидел то, что делаю, ставя свои потребности выше его последних мгновений. Я наклонился к гонцу:
– Прошу, скажи мне слова, что ты передал моему отцу.
Гонец умер у меня на глазах, но все же успел прошептать то злополучное послание.
Смысл его был мне непонятен.
14
Я сидел на каменном полу, переполненный гневом, досадой и ненавистью.
– Сейчас солдат приведу, а ты оставайся здесь, – крикнул мне театральный служитель.
Держи карман шире! Не обращая внимания на его крики, я бросился к проходу между ярусами и добрался до потолочных балок. Там, заметив выступ, я выбрался на крышу. Отсюда был виден весь Завти. Устроившись, как птица на насесте, я начал вглядываться в темные городские улицы.
Они были не такими людными, как днем. Во многих частях города царила тьма; факельщики еще только начали свою ежевечернюю работу. Я напряг зрение и, кажется, разглядел Туту и его отца. Они находились в двух улицах от театра. Тута вихлял, как собачонка, а его отец сильно хромал.
Я встал, прикидывая расстояние от выступа до крыши соседнего здания: то ли жилого, то ли чьей-то лавки. Оно показалось мне приличным. И никаких тебе навесов, ничего мягкого на случай, если промахнусь или застряну.
Я успокоил дыхание, присел, чувствуя напряжение в мышцах ног, и прыгнул.
Ноги меня не подвели. Пробежав по крыше, я перемахнул на соседнюю. Судя по подстилкам, некоторые из местных жителей предпочитали спать именно здесь, но, к счастью, пока еще никто из них не устроился на ночлег. Я перепрыгивал с крыши на крышу, не спуская глаз с Туты и его отца.
Сердце гулко колотилось. Я и понятия не имел, как поведу себя, когда их настигну. Случившееся казалось мне несправедливым. Я нарушил естественный ход событий, все испортил и теперь обязан был это исправить.
Погоня продолжалась. Кажется, мы приближались к окраине Завти. Дома здесь стояли уже не так плотно, как в центре. Наконец я очутился на крыше, откуда мне было уже не перепрыгнуть на соседнюю: не позволяло расстояние между домами. Я счел это подсказкой, что пора спускаться. Так и сделал, а затем притаился за повозкой.
Я огляделся по сторонам и выругался. Тута с отцом словно испарились, однако…
Выбравшись из-за укрытия, я внимательно осмотрел землю и заметил на ней капли крови. Кровавая тропка тянулась почти до самого конца улицы, потом обрывалась.
Вероятно, ближайшее жилище было их домом. Оно ничем не отличалось от других строений на этой тихой улочке. Пятна крови вели прямо к двери. Я подошел почти вплотную к ближайшему окну и весь обратился в слух.
Тута и отец ожесточенно спорили. Отец ругал сына, потом, видимо, пустил в ход кулаки. Звук удара заглушил крик Туты. Мальчишке явно было больно. Я гневно стиснул зубы.
Что теперь делать? Отцу Туты требовалось лечь и заняться раненым бедром. А в остальном его грабеж удался. Он обворовал двоих и беспрепятственно добрался до дома. (Во всяком случае, он так думал.)
Эх, если бы я сумел забрать у него деньги.
Я ползком пробрался к задней части жилища Туты. Хорошо, что их дом стоял последним на улице, а значит, вероятность того, что кто-то из соседей поднимет тревогу, была невелика. Судя по звукам, долетавшим изнутри, Тута укладывал отца в постель, а тот ворчал, требуя пива для утоления боли и меда, чтобы смазать рану.
«Отлично, – подумал я. – Напейся до отключки».
Я перебрался в самую темную часть двора, полную бесхозных кирпичей из необожженной глины. Там я сел и стал ждать, пока не настанет время войти в дом.
Долго ли я ждал? Я не пытался определять время по звездам, хотя когда-то меня этому учили. В доме стало тихо. Тогда я снова вернулся к двери и достал из-за пояса нож. Слабое утешение, но уж лучше такое оружие, чем ничего. Дрожащими руками я отодвинул дверную занавеску и прошел внутрь.
15
Передняя комната дома была почти пустой. Никаких табуреток, подушек и ковров, привычных для меня в сиванских домах. Видно, отца Туты не заботили жизненные удобства. Единственной мебелью был стол, где валялась опрокинутая глиняная фляжка. Рядом с ней я увидел ржавый короткий меч. Помаргивающая свеча, стоявшая там же, выхватывала из темноты два мешочка с деньгами.
В этой же комнате был и Тута. Он сидел на полу у дальней стены, в сумраке. При моем появлении мальчишка вскочил на ноги и удивленно вскрикнул, не сразу узнав меня.
Я вздрогнул, решив, что Тута заорет во все горло и разбудит отца. После случившегося я уже не знал, можно ли хоть в чем-то верить этому мальцу. Однако больше он не кричал. Мы оба замерли, глядя друг на друга и стараясь понять, не разбудил ли этот сдавленный крик его отца. Лицо Туты украсилось новыми ссадинами. Темные борозды говорили об обильных слезах. Самоуверенный мальчишка, каким он мне встретился днем, исчез. Его место занял избитый и испуганный малыш.
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
