— Я учуял запах дыма, — сообщил Хэл, — и отправился на разведку. Сами понимаете, одно дело, если горит древесный уголь или топится печь в крестьянском доме, и другое — если дымит костер, разведенный Бекеттом и его людьми. Когда пахнет дымом, проверка лишней не будет.
— Ты достаточно нас напугал, — хмыкнул Джиб. — Давай выкладывай, что увидел.
— Трактир, — ответил Хэл.
— Да, нам он не подходит, — пробормотал Джиб. — Они ни за что не пустят на ночлег болотника, холмовика, гоблина и енота.
— Зато примут Марка, — возразил Хэл. — Смотри, он весь промок и замерз, и у него болит рука.
— Меня они тоже не пустят, — покачал головой Корнуолл. — За ночлег надо платить, а у меня в кармане ни гроша. И потом, я не соглашусь разлучаться с вами.
— Там есть конюшня, — сказал Хэл. — Когда окончательно стемнеет, мы можем укрыться в ней, а если уйдем до рассвета, никто и не догадается о нашем присутствии.
— Ничего другого ты не нашел? — спросил Корнуолл. — Пещер поблизости нет?
— Нет. Придется нам удовлетвориться конюшней.
Глава 12
В конюшне стояла одна-единственная лошадь, которая тихонько заржала, будто приветствуя ночных гостей.
— Кляча трактирщика, — сказал Хэл. — Кожа да кости.
— Значит, мы здесь одни.
— Точно, — подтвердил Хэл. — Я заглянул в окошко. Трактирщик был вдрызг пьян и швырялся стульями и посудой. Видно, ему не на ком было сорвать свою злость.
— Пожалуй, — произнес Джиб, — даже к лучшему, что мы ночуем в конюшне.
— Я думаю, ты прав, — отозвался Корнуолл. — По-моему, надо подняться на чердак. Похоже, там есть сено, зарывшись в которое мы не замерзнем. — Он попробовал на прочность лестницу. — Кажется, выдержит.
Енот, не дожидаясь приглашения, устремился вверх.
— Он знает, куда бежать, — похвалил своего любимца Хэл.
— Что ж, тогда я пойду за ним, — сказал Корнуолл.
Он поднялся по лесенке, просунул голову в отверстие в потолке и огляделся. Сеновал был не слишком просторным. Енот деловито рылся в груде сена у стены. Внезапно одна из кип сена вскочила и испустила истошный вопль. Корнуолл одним движением взлетел наверх. Доски пола прогнулись под тяжестью его тела. Восставшая из сена фигура размахивала руками и продолжала вопить. Корнуолла прошиб пот; он воочию представил себе, как мчится к конюшне разъяренный трактирщик, оглашая воздух криками, которые наверняка перебудят всю округу — если в этой глуши есть кого будить. Он прыгнул на фигуру. Та попыталась увернуться, но он схватил ее, притянул к себе и зажал ей ладонью рот. Вопли смолкли, зато на пальце его сомкнулись острые зубы. Он отдернул руку, ударил, не глядя, кулаком и снова прижал ладонь к губам. Нового укуса не последовало.
— Тихо, — проговорил Корнуолл. — Я не причиню вам зла. Вы обещаете не кричать?
Кивок головой, очевидно, выражал согласие. За спиной Корнуолла раздался шорох: по лесенке поднимались остальные.
— Сейчас вы увидите моих друзей, — сказал он. — Они тоже не сделают вам ничего плохого. Пожалуйста, не кричите.
— Что стряслось, Марк? — справился Оливер.
— Здесь женщина. Должно быть, от кого-то пряталась. Так ведь, мисс?
— Да, — ответила она, — я пряталась.
На сеновале было не совсем темно: слабый свет сочился в два крохотных окошка под потолком. Женщина отступила было от Корнуолла, но потом, завидев Оливера, вновь прильнула к нему. Она дрожала.
— Не бойтесь, — сказал Корнуолл. — Оливер — весьма дружелюбный чердачный гоблин. Вы знаете, кто такие чердачные гоблины?
— Тут было еще какое-то животное, — прошептала она, качая головой.
— Енот. Не бойтесь, он не кусается.
— Мухи не обидит, — заявил Хэл. — Настолько добрый, что даже противно.
— Мы беглецы, — объяснил Корнуолл, — или почти беглецы, но все равно не опасные. Это Хэл, а вон там Джиб. Джиб — болотник, а Хэл — холмовик.
— А вы? — спросила она, делая шаг назад. — Кто вы такой?
— Зовите меня Марком. Я студент.
— Книжник, — поправил дотошный Оливер, — не студент, а ученый. Провел шесть лет в университете Вайалузинга.
— Мы искали, где бы укрыться от бури, — продолжал Корнуолл. — В трактир бы нас не пустили, к тому же мы без денег.
— Он пьян, — проговорила девушка, — напился и начал крушить мебель. Хозяйка закрылась в погребе, а я прибежала сюда. Я испугалась, я боялась его с самого первого дня.
— Вы прислуживаете в трактире?
— Да, — сказала она с горечью, — прислуживаю. Девочка на побегушках. Я не вернусь к нему, — прибавила она, садясь на пол. — Мне все равно, что со мной будет, но я не вернусь. Я не желаю тут оставаться. Хозяин вечно пьяный, а хозяйка только и знает, что грозить розгами. Зачем они мне нужны?
— Присоединяйтесь к нам, — пригласил Оливер. — Компания у нас подобралась славная, и мы с радостью вас примем.
— Но мы идем далеко, — предупредил Хэл, — и путь не из легких.
— После трактира все легко, — сказала девушка.
— Там никого? — осведомился Корнуолл.
— Вряд ли кто-то придет в такую ночь. Да и вообще, посетители нас не балуют, так, заглядывают иногда путники, заходят промочить горло дровосеки и угольщики, но у них обычно не бывает денег.
— Значит, — подытожил Джиб, — мы можем спокойно спать до утра.
Енот, который исследовал углы сеновала, вернулся к товарищам и уселся рядом, обернув хвост вокруг задних лап.
— Сторожить будем по очереди, — решил Корнуолл. — Если никто не возражает, я предпочел бы быть первым.
— Ну так вы идете с нами? — спросил у девушки Джиб.
— Не думаю, что это разумно, — сказал Корнуолл.
— Разумно или нет, — ответила она, — я уйду отсюда, как только рассветет, с вами или сама по себе. Здесь я не останусь.
— Пожалуй, — произнес Хэл, — ей лучше идти с нами. Лес — неподходящее место для прогулок, особенно для молодой девушки.
— Если вы пойдете с нами, — сказал Оливер, — нам хотелось бы узнать ваше имя.
— Меня зовут Мэри.
— Кто-нибудь хочет есть? — спросил Джиб. — Могу предложить кукурузные лепешки и грецкие орехи. Чтобы обмануть желудок, хватит.
Хэл жестом велел всем замолчать.
— Что такое?
— Мне почудился какой-то звук.
Они прислушались. Снаружи глухо стучал по крыше и по земле дождь да завывал в кронах деревьев ветер.
— Ничего не слышу, — сказал Корнуолл.
— Подождите. Вот, опять.
