— А вы-то с Милой как?
— А что мы? Казалось бы, живи, чего тебе еще надо? Однако что-то не ладилось. Пока блудили на стороне, все вроде пристойно выглядело. Я все про нее знал, она, конечно, тоже догадывалась о моих похождениях. Даже один раз посчастливилось мне переспать… в общем, погуляли, — стушевался Гена, понимая, что хватил лишнего.
Маша потупилась и припала к чубуку.
— Засек я в один прекрасный день Милку с каким-то «шлакоблоком» в своей спальне. Передрались, конечно. Досталось и Милке на орехи. Ну, ты представь, захожу я в квартиру, а там… ну, ты понимаешь…
Маша торопливо закивала головой, не желая, чтобы Гена застревал в неприятных воспоминаниях.
— Дальше-то, дальше-то что было? Опять играли?
— Конечно, любовь-морковь, а игра нас держала вместе. Зачастили мы играть в пригород, с тамошними ребятами, ничего вроде ребята. Играем, работаем помаленьку, и тут сбой у нас вышел, заподозрили братки нечистую игру и давай окучивать, как да почему. Отбрехались, продули им огромные деньги, схватили такси и смываться, но не простые оказались ребятки. Разыскали нас, с утюгом пришли, за малым не погладили, пришлось все отдать, что было. На последние рванули в Париж, к дочке. Ребенок нас пожалел, пожили мы у нее. Милка пробилась в какую-то контору при ночном ресторане, а я в ремонтной мастерской подрабатывал. Потом случайно вышли на наших из турбюро. Принимали группы, размещали, тогда я и подводному плаванию обучился, сертификат инструктора получил. А Милка дальше пошла. Прибрала к рукам филиал под Парижем и сама стала русских туристов принимать. Французы ей и карты в руки. Она рада стараться, теперь свое турбюро имеет. По всему миру связи.
— Она очень богата? — уточнила Маша.
— Не донна Саммер, конечно, хе-хе, но шофер и «роллс-ройс» имеются.
— А здесь ты как оказался?
— Проиграл ее «роллс-ройс». Она меня и послала подальше. Доступ к счетам запретила. Дает две штуки в месяц, и как хочешь.
— Две тысячи долларов в месяц? — удивилась Маша.
— Да мне ее две тысячи вот где! — провел ребром ладони по горлу Геннадий. — Я же мужик… пока.
Зазвучала ритмичная музыка, и на возвышение выпорхнула стриптизерша. Она была прекрасна сверх всякой меры. Гена легонько тронул Машу за локоток, пытаясь обратить ее внимание на девушку.
— Вот это номер! — задохнулся он от восхищения. — Такой я еще здесь не видел!
Девушка совершала плавные движения вокруг хромированного столба, прохаживалась, вышагивая от бедра на высоких тонких шпильках вдоль стрип-подиума. Лицо ее принимало капризное выражение, плавно переходящее в покровительственно-поощрительное. Носик ее изредка вздергивался кверху, хищно обнажались жемчужные зубки, голова запрокидывалась назад в чувственном изгибе шеи. Она прижималась к блестящему вертикальному столбу и медленно опускалась, почти касаясь губами толстого хромированного цилиндра. Ноги ее распрямлялись, попка поднималась вверх, неожиданно открывая жадным мужским взорам туго обтянутый тканью островок соблазнительной плоти. Шелковые черные чулки со швом оканчивались на бедре. Неширокая полоска нежной кожи упиралась в узкие трусики, теряющиеся под аспидночерной коротенькой юбочкой. Грудь стрип-дивы прикрывал легкомысленный топик, стилизованный под лохмотья.
— Такие тряпочки, знаешь, сколько стоят? — неожиданно возник за Машиной спиной Толик.
— Сколько? — невинно заинтересовалась Маша и лишь потом удивилась его появлению.
— Три штуки тут отмусолено! — Толик опустился в кресло рядом с Машей. — Я Симону привел. Ну, экзотика… Сейчас подойдет, что-то у нее там… — Толик неопределенно мотнул головой в сторону туалетной комнаты.
— Привет, — пробормотал Гена гиганту, отрывая взгляд от стриптизерши. — Не знаешь, кто это?
— Классная девушка. Не знаю. Но денег она тут заработает. А кончатся у здешних мужиков, махнет в Александрию! Ей и там успех обеспечен.
— Ну ты знаток…
— А то как же…
— Толик, ты лучше скажи, Юсуф сегодня играет?
— А, ты все картишки тасуешь, ну-ну… Только я не советую тебе сегодня играть, Юсуф не в духе.
— Ты и тут спец? — ухмыльнулся Гена. — А мне-то что? Я ему не должен!
— Эй, мен! Диа мен, май диа френд… куда же ты ручонки свои суешь?! — Не отвечая Геннадию, Толик лениво поднялся с кресла, устремляясь к смуглому мужику. — Смотри сюда, — ласково вынул он несколько стофунтовых банкнот и ловко, почти не касаясь тела девушки, засунул их за резинку трусиков.
— А ну-ка теперь ты попробуй. — Смуглый выхватил с десяток купюр и, сверкая глазами, изящно поместил их туда же.
— Ю супер, мен! — одобрительно прокомментировал Толик и с чувством выполненного долга вернулся назад, к столику.
— Они же как дети! — прокомментировал он Маше свои действия. Девушка окончила номер, а через пару минут у столика, где устроилась компания, появилась Симона.
— Ты все пропустила! — встретила ее Маша расслабленно-смеющимся голосом.
— Маша, привет. И ты здесь? А где… Павел?
— А ты тут первый раз? — не отвечая на ее вопросительный взгляд, проскочила Маша трудный участок беседы.
— Толик соблазнил. — Симона бросила на «соблазнителя» хитровато-нежный взгляд. — Говорит, у меня получится не хуже, раззадорил… Да вот не повезло, опоздала.
— Ты сегодня неотразима! — сделала ей комплимент Маша.
— Что, и ты туда же? — хихикнула Симона.
— Да нет, я совсем не о том, — смутилась Маша и, спохватившись, представила Симоне Гену. Тот кивнул девушке, потом замялся и, попросив разрешения отлучиться на полчасика, скрылся за портьерой в углу бара.
— Куда это он? — растерянно спросила Маша.
— Играть пошел. Азартен он до беспредела. Доиграется когда-нибудь… А в общем, не бери в голову, с нами не пропадешь, — успокоил ее Толик и указал пальцем на подиум, подмигнув Симоне: — А это специально для опоздавших!
На подиуме, сияя гибким телом, уже работал шоколадный Пит. Маша ахнула, и рука ее сама потянулась к кальяну. Она смотрела, позабыв обо всем, на великолепную работу хищного самца.
— Был тут до него один… шварцнегер, мышцы большие, а… остальное никуда, га-га-га… — развеселился Толик, снова подмигивая Симоне.
Маша потупила глаза: «остальное» у красавчика Пита буквально выпирало из узких трусов. Симона полуотвернулась, давая Толику понять, что совсем не интересуется внешними данными Пита. Между тем среди женской части бара накалялись страсти. Дамы украдкой поглядывали на подиум и все чаще подбегали к эталону мужской стати — денежными знаками выражая свое восхищение и каждый раз ненароком касаясь шоколадного торса. Конферансье объявил, что в соседнем зале по флаерам «Динерс-клаб» сейчас начнется что-то особенное, только для дам.
