Из бокового проулка метрах в двухстах впереди внезапно выскакивает размалеванная арабской вязью «шайтан-арба» с крупнокалиберным пулеметом в кузове. Очень плохо: похоже, где-то «бармалеи» прорвались в город. Видимо, для них эта встреча такая же неожиданность, как и для нас. По крайней мере, первая длинная очередь «крупняка» пришлась не по тонким, не дающим ни малейшей защиты бортам и огромным стеклам автобусов, а «поверх голов», только куски бетона и обломки кирпича по крыше забарабанили. Но второго шанса они нам не дадут…
– Игорь!!! – рявкаю я.
Боровков не отозвался, зато управляемый им пикап резко ускорился примерно до ста тридцати и принял «тачанку» исламистов лоб в лоб. Сила удара была страшной: двигатель джипа террористов вбило им же в кабину, и только сморщившаяся гармошкой крышка капота мешала в подробностях разглядеть куски мяса, которые только что были сидящими там людьми. Пулеметчик акробатом цирка «Дю Солей» вылетел из кузова и, совершив умопомрачительный кульбит, сначала со всего размаха приложился о стену на уровне второго этажа, а потом рухнул головой вниз на тротуар, где и остался лежать изломанной куклой-марионеткой. «Форду», несмотря на таранный бампер, тоже досталось неслабо. И что самое поганое, в кабине – ни малейшего шевеления. И на связь Игорь не выходит. Твою мать! Стоило выжить в той мясорубке в Таджикистане, чтобы остаться в Египте?
– Стоп колонне! Головные и замыкающие – на прикрытии, второй и третий «борта» – за мной! Нужно забрать тело!
Подхватив из зажима рядом с водителем маленький автомобильный огнетушитель (мало ли, после такого «краша» и полыхнуть может запросто), я выпрыгиваю из автобуса и бросаюсь к месту столкновения. И уже на бегу слышу в эфире знакомый голос:
– Чье тело? Не дождетесь… Только это, парни, живее. Тут уже горелым воняет, а я застрял…
Живой! Вот ведь чертяка везучий! Ну и отлично, значит, подбираем Игоря – и в аэропорт. Благо тут всего ничего осталось.
Уже в зале ожидания аэропорта, забитом до отказа людьми, становлюсь свидетелем семейной драмы. Миловидная женщина лет примерно сорока и две девочки-подростки со слезами что-то втолковывали упрямо нахмурившему брови толстому мужику.
– Ни, – рычит тот им в ответ, – в москальский литак не сяду. Вони нас зараз в Сибир видправлять.
– Гриць, дурко скаженный, – чуть не кричала на него жена, – про диток подумай, про мене. Тикати треба, як можна швидче!
– Цыть, жинка! – зло гавкает в ответ тот. – Зараз американци свий литак пришлють, туди и сядемо. И видразу в Америку, а там притулку просити будемо. Чого я у москалив не бачил? А Америка – це Америка…
– Не будет тут американского самолета, – останавливаюсь я возле них. – Не валяй дурака, топай на посадку. Какая, в баню, Сибирь, сейчас все «борты» или в Сочи, или в Ростов-на-Дону, чтоб вернуться быстрей. Кому ты в Сибири, дурак, сдался?
– Шов бы ты, москалику… куда шов. И без тебе разберемось. Американци нас не кинуть, ми з ними перши союзники…
Понятно, упоротый. Но не настолько же? Неужели ненависть к русским совсем межушный ганглий пережала? Да и черт с ним! Я поворачиваюсь к его жене:
– У вас дети, дочери. Вы представляете, что с ними будет, когда сюда доберутся исламисты? Пойдемте на посадку!
Та лишь плачет и испуганно хлопает ресницами. Крепко вцепившись при этом в локоть мужа… И отрицательно мотает головой. Твою-то мать! С другой стороны, а что я могу сделать? Силой их в самолет тащить, пинками на трап гнать? Каждый сам выбирает, как ему жить и как сдохнуть… Только дочек их жалко. Хорошенькие. Плохо они умирать будут, долго и очень плохо.
Отвернувшись от «незалежного» семейства, лишь рукой досадливо махнул, мол, как хотите. И пошел дальше. Дел у меня было еще очень и очень много…
Когда шесть часов спустя последний «Ил-76», принявший на борт нас и отступивших с уже во многих местах прорванной линии соприкосновения и периметра аэропорта десантников, катился по рулежке, мне кажется, я снова увидел их всех. Они бежали по плитам взлетки вслед за самолетом. А в залах ожидания уже вовсю «резвились» ворвавшиеся туда мародеры и боевики-исламисты. «Каждый имеет право топать в ад своей собственной дорожкой», – кажется, так сказал мне много лет назад во время совместных рождественских посиделок в осетинской шашлычной в Ханкале здоровенный прапорщик-омоновец из Подмосковья. Но почему обрекли себя на смерть идиотским поведением они, а хреново мне? Вдобавок что-то мне подсказывает, что это далеко не все. Да, тут мы, можно сказать, справились. Но впереди нас ждет что-то еще более страшное. Я это знаю, чувствую.
2024-й
На этот раз я у Павлова надолго не задержался. Это в прошлый визит у меня вариантов особых не было: едва вставший на ноги после затяжной болезни бродяга без копейки денег в кармане в выборе куда как ограничен. Сегодня я в первую голову как раз благодаря помощи Иваныча если и не состоятельный джентльмен, то уж точно не бедствующий. Поприветствовал хозяина, извинился за позднее время (главное, чтоб походы в гости к хорошим людям ближе к полуночи не стали традицией), здоровьем супруги и сына поинтересовался… И перешел к сути проблемы. Услышанное его явно не обрадовало.
– Значит, как ты и прикидывал, решились все же?
Я лишь плечами пожал:
– Иваныч, это был исключительно вопрос времени. К тому же, сам видишь, решились далеко не все.
– Это тебе Гвоздь сейчас так говорит. И возможно, первое время старшие «князья» даже слово свое держать будут… Но если у вас ничего толкового с обороткой младшим не выйдет, и Гвоздь, и Черномор, и все прочие подключатся к охоте на общих основаниях. Как бы они не окультурились снаружи, внутри остались все теми же уголовниками. Им с вами, ментами и армейцами, пусть и бывшими, ужиться было ой как тяжко. Уж я-то хорошо помню…
– Ну, это понятно, – соглашаюсь я. – У нас тут та еще банка с пауками образовалась: слабину покажешь – схарчат мгновенно. Но «хэдхантеров» без хрена и уксуса не слопать. Одна проблема – нужно успеть всех оповестить.
– Постараемся, – ободряюще похлопывает меня по плечу Павлов. – У нас, торговых людей, своя система связи налажена. Есть один бывший радиолюбитель… Хотя почему бывший? Вполне действующий… Так вот он у нас вроде коммутатора. Деловой товарищ, я тебе скажу: сразу у трех десятков купцов на окладе. Собрал нам всем по простенькому передатчику, к компьютеру или ноутбуку подключенному, а сам, считай, целыми днями в эфире сидит. Случись что срочное, я связываюсь с ним и передаю сообщение, а он «ретранслирует» его окончательному адресату.
– Это типа пейджера выходит? – озадаченно переспрашиваю я.
Павлов хмыкает в ответ и улыбается, явно оценив аналогию.
– Ну, в общем, очень на него похоже, да. Разве что текста не четыре строчки, а куда больше. А по сути – да, она и есть, пейджинговая связь, да еще и типа кодированная. Он нам на компы программу поставил хитрую: ты вбиваешь текст, а компьютер его сам в тире-точки перекодирует и в таком виде передает. Даже если и перехватит кто – поди разбери такой массив на слух-то, даже если «морзянку» знаешь… К тому же много ли осталось знающих?
