Из прошлого в настоящее ее резко вернул грозный голос графа.
— Садитесь!
Граф указал ей на стул, напротив старинного стола времен короля Георга. Сам он сел за стол.
Через высокие окна, на разноцветных стеклах которых был изображен герб семьи Рот, в комнату пробивались солнечные лучи, освещавшие золотистые рыжеватые волосы Атейлы. Если волосы графини были бледно-золотые, цвета неспелой пшеницы, у Атейлы под лучами солнца они казались почти огненными. Серые глаза девушки, с золотистыми крапинками, казались огромными на бледном, похудевшем после болезни лице.
Граф молча разглядывал ее, и так же, как прошлым вечером, в его взгляде ей чудилось что-то оскорбительное и пугающее, что было трудно объяснить словами.
— Теперь, — резко начал он, — я бы хотел получить от вас объяснения, почему вы здесь и почему вы решили, что я приму свою дочь Фелисити обратно после того, как у меня ее забрали три года назад.
Атейла было собралась ответить, что ей ничего не известно, что она познакомилась с графиней и Фелисити за день до отъезда, но потом спохватилась, что в таком случае граф скорее всего уволит ее.
— Я, ваша светлость, всего лишь гувернантка, я должна выполнять указания своих хозяев.
Мне было приказано доставить девочку сюда, я это сделала.
Граф посмотрел на нее так, словно не верил ее словам.
— Так вы утверждаете, мисс Линдсей, что находитесь здесь на правах платной прислуги.
Он был нарочито груб, Атейла опустила глаза, чтобы граф не заметил, какую ярость вызывают у нее его оскорбления.
— Я думаю, ваша светлость, — как можно спокойнее ответила она, — что вы довольно точно хоть и нелестно определили мое место.
— Тогда позвольте узнать, если бы я выгнал вас вчера, куда бы вы пошли?
— Если честно, то я не знаю, — ответила Атейла. — Но, возможно, у Фелисити здесь есть и другие родственники, кроме вас. Не знаю, правда, как бы мы объяснили свое появление в их доме.
Губы графа сжались в ниточку, и Атейла поняла, что теперь ему трудно будет выгнать их с Фелисити из замка.
Последовала долгая пауза. Затем граф спросил:
— Если я оставлю свою дочь здесь, вы тоже намереваетесь остаться?
— Именно об этом я надеялась узнать у вас, ваша светлость. Но, конечно, вам и только вам решать, кто и как должен учить Фелисити.
Граф встал из-за стола и прошелся по комнате. Он остановился у камина, в котором горело неяркое пламя.
— Я нахожу это недопустимым! — проговорил он несколько минут спустя, будто сам себе.
Атейла промолчала, чувствуя, что не стоит мешать его раздумьям. Резко повернувшись к девушке граф спросил:
— Ради всего святого, а чего вы ожидали от меня? Я ничего не слышал о своем ребенке в течение трех лет. Я понятия не имел, где она, с кем она. И вдруг ваше с ней появление вчера вечером.
— Теперь она вернулась домой, — тихо сказала Атейла.
— Меня удивляет, что та, которая забрала ее у меня и не позволила мне даже видеться с моей дочерью, теперь присылает ее обратно. Если играть по ее правилам, я должен отослать девочку обратно в Танжер или откуда вы там приехали.
Атейла уже открыла рот, собираясь сказать, что, если он так поступит, то к их возвращению матери Фелисити может уже не быть в живых, но потом передумала. Да, графиня, по словам отца Игнатия, серьезно больна, но пока она жива, и не стоит давать графу повод считать себя свободным.
«Может, он хотел бы жениться вторично, — подумала Атейла, — и тогда он будет чрезвычайно раздражен, если окажется, что его жена не собиралась умирать, и все его раздражение выльется на меня».
Прошло несколько минут. Потом граф спросил:
— Ну а что вы-то думаете обо всем этом?
— Единственное, что меня волнует, ваша светлость, это леди Фелисити, — ответила Атейла. — Как я понимаю, она была не очень счастлива в Танжере. Я уже говорила вашей светлости, что поэтому ее мать сочла, что девочке лучше вернуться в Англию.
— Как это понимать «была не очень счастлива»? — грозно спросил граф. — Если этот ублюдок плохо с ней обращался, клянусь, я убью его!
В гневе граф был страшен. Атейла испуганно застыла на своем стуле, стиснув руки. Она не удивилась бы, начни граф крушить все вокруг. Ее сердце бешено стучало, голова кружилась.
Видимо, почувствовав, что испугал ее, граф сказал более спокойно:
— Мне, наверное, не следовало так разговаривать с вами. Но вы не похожи на обычную гувернантку, поэтому я хочу знать, почему именно вы оказались возле моей дочери?
— Я думаю, единственная причина — это то, что я англичанка.
Граф посмотрел на нее удивленно, но промолчал. Он словно размышлял, почему мать Фелисити не захотела взять для нее гувернантку-француженку. В Танжере это было бы гораздо легче.
— Чему вы обучаете Фелисити?
— Во время нашего путешествия у меня не было возможности регулярно заниматься с ней. Но, мне кажется, моя главная цель — помочь ей как можно лучше узнать Англию и англичан. Так ей будет легче, потому что все здесь ново для нее. Вряд ли она много помнит о том, что было три года назад.
Про себя Атейла подумала, что эти слова справедливы и по отношению к ней самой. Ей тоже предстояло многому учиться. Например, она совсем забыла, какая Англия зеленая. Впервые после долгих лет жизни в пустыне девушка видела столько зеленой травы и деревьев вокруг. Это притягивало и завораживало Атейлу. Всю дорогу, пока они ехали в поезде, даже когда она рассказывала Фелисити о своих приключениях в Африке, глаза ее жадно впитывали мелькавшие за окном ландшафты, такие непривычные, но в то же время такие знакомые с детства.
— То, что вы говорите, разумно, — коротко сказал граф. — Но после того, как Фелисити привыкнет к здешней жизни, я думаю, нам надо будет обсудить, какие предметы ей сможете преподавать вы и каких учителей нужно будет пригласить.
Атейла не смогла сдержать вздох облегчения, который вырвался у нее после этих слов графа. Значит, они обе остаются здесь, в Рот-Касле.
Но она заставила себя ответить спокойно:
— Я уверена, так будет правильно, ваша светлость. И я думаю, что в настоящее время я могла бы дать Фелисити необходимые для ее возраста знания, по всем предметам.
С этими словами она встала:
— Есть ли еще что-то, о чем его светлость хотели бы поговорить со мной.
— Нет, мисс Линдсей, — ответил граф. — По-моему, мы все выяснили.
Немного запоздало, совсем забыв о том, то это надо было сделать раньше, Атейла присела в реверансе.
— Благодарю, ваша светлость. Она уже взялась за ручку двери, когда граф спросил:
— Надеюсь, вы ездите верхом? Атейла хотела сказать:
