Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
— Итак, — продолжил мистер Грейс, — чего изволите? Чаю и пирожных? Лимонаду? Коктейль и устриц?
Трисс хихикнула.
— Чаю, просто чаю, пожалуйста. И… пирожных.
— Конечно.
Мистер Грейс кого-то позвал, и чуть позже в комнату вошла невысокая молодая женщина в нарядном голубом костюме, неся тарелку с горкой бисквитов и чай в фарфоровой чашке. Трисс заулыбалась, забыв о своей обязанности сохранять скорбный вид. Возможно, одиннадцатилетняя девочка в рюшах выглядела несколько неуместно в этом помещении, но мистер Грейс не вел себя с болезненной нервной вежливостью, словно Трисс хрупкое дитя, которое может в любой момент устроить истерику или упасть на пол в конвульсиях. Он дружелюбно улыбался ей, словно они старые друзья, которые неожиданно встретились. Дал ей альбом с модными фасонами и образцами тканей. Пролистал бесчисленные страницы с элегантными джентльменами и овалами унылых костюмных тканей, пока не добрался до ярких страниц с нарядами для леди. Трисс переворачивала страницы, делая выбор и чувствуя, как в ней бурлит власть.
Симпатичная молодая женщина с тугими золотистыми локонами проводила Трисс в раздевалку и сняла с нее мерки. Затем Трисс снова отвели в комнату для особо важных гостей, куда принесли рулоны тканей. Все это заставило ее почувствовать себя королевой. Она не замечала, как быстро заканчиваются пирожные, пока ее рука не наткнулась на пустую тарелку.
— Ой! Я… простите! — Трисс осознала, какой невоспитанной она выглядит.
— Пожалуйста, не беспокойтесь, — отмахнулся портной. — Нашим особо важным гостям дозволено есть пирожные в неограниченных количествах. Хотите… хотите еще?
Трисс кивнула и завороженно наблюдала, как доставили еще две тарелки с фруктовыми пирогами, украшенными глазурью и безе. С трудом оторвав глаза от этого зрелища, она обнаружила, что портной изучающе смотрит на нее серьезными карими глазами.
— Восстанавливаете силы после болезни, да? — тихо спросил он.
— Да… — Трисс поймала себя на мысли о том, что уничтожение пирожных плохо вяжется с хрупким образом, нарисованным ее отцом. — Я похудела, — оправдываясь, сказала она.
— Пирожное — лучшее лекарство. — Он одарил Трисс доверительной улыбкой. — Уверен, что слышал это от доктора. Лично я лечу пирожными свою ногу. — Он с сожалением взглянул на свою хромую левую ногу. — И если один из наших важных гостей решит съесть шесть тарелок с пирожными, никто не узнает об этом от меня.
Трисс избавила тарелки от груза за несколько минут, и ей почти сразу же принесли еще три тарелки с кексами. Трисс набросилась на них без колебаний. Не сдерживаться — это было такое облегчение, что она чуть не заплакала. «Если я тут наемся и моя семья не узнает, возможно, вечером мне хватит обычного ужина. Я смогу выглядеть нормальной».
— Ваша нога — это война? — Трисс не собиралась задавать этот вопрос, но он вырвался у нее сам по себе.
— Да, — тихо ответил мистер Грейс. — Маленький сувенир из Франции.
Трисс подумала о Себастиане. О том, какой была бы их жизнь, если бы он вернулся домой с войны, печальный и хромой, но все-таки добрый и умный. Эта мысль вызвала тупую боль у нее в животе. Мистер Грейс ей нравится, решила она. Думая об этом, она впервые заметила, что портной носит черную шелковую ленту, почти сливающуюся с темным рукавом. Похожую на траурную. Мистер Грейс заметил направление ее взгляда.
— А, — кончиком пальца он потрогал ленту, — еще одна старая рана. Старше, чем война, на самом деле.
Трисс удивилась, она никогда не слышала, чтобы кто-то носил траур столько лет.
— Дорогой мне человек умер, потому что я доверился доктору, посоветовавшему мне не беспокоиться, — тихо сказал мистер Грейс. — Я ношу ее как напоминание, что слепое доверие имеет последствия. — Он смотрел сквозь Трисс секунду или две, потом грустно улыбнулся. — Простите и позвольте мне найти противоядие меланхолии.
Портной подошел к патефону, аккуратно поднял иглу, и скрипки умолкли на середине такта. Поднял пластинку и убрал ее в конверт, потом извлек другой диск и поставил его на вертушку. Когда игла снова опустилась, пластинка кашлянула, словно прочищая горло, и заиграла музыка.
Но это была неправильная музыка! Все инструменты вступили одновременно, как будто явились на вечеринку и кто-то открыл им дверь. Где мелодия? Где-то она была, но инструменты воевали с ней, перебрасывали от одного к другому, роняли и топтались на ней, делали еще что-то, потом снова подхватывали и бросали в воздух в тот момент, когда вы меньше всего этого ожидаете.
Там были трубы и горны, но они не звучали солидно, так, как бывает, когда они играют на фоне тишины, напоминая всем об ушедших. Они были шумными и неугомонными, словно животные на ферме, — выли и вопили, мычали и не волновались, что о них подумают. Иногда они издавали резкие бесстыдные звуки, словно причмокивали, а иногда от них кружилась голова. И не было остановки, никто не дышал, и не было никакого понятного ритма, как в детской песенке типа «ладушки», — лишь мешанина шумов, которую время от времени прошивали другие звуки, и слушать это было крайне утомительно, и она подумала, что никогда больше не почувствует себя настолько уставшей.
Трисс поняла, что это. Ей доводилось слышать, как радио выплевывает начальные аккорды этой дикой резкой музыки, но отец всегда с неодобрительным восклицанием выключал ее.
Джаз.
— Тебе понравилось? — спросил мистер Грейс.
Трисс с трудом ответила, поймав себя на том, что барабанит пятками о ножки кресла, как будто пританцовывает сидя. Она подумала, похоже ли это на опьянение. Может, она и правда пьяна. От пирожных. Она веселилась. Когда она последний раз веселилась? Угрозы, уговоры, защита — о да, это у нее имелось в изобилии. Но веселье?
Джаз не был респектабельной музыкой. Не предполагалось, что она будет его слушать, и никто не должен был ставить его при ней. Она была уверена, что мистер Грейс это знал, и Трисс бросила на него ликующий взгляд. Заметила, что он не пристукивал ногами в такт — просто стоял рядом с граммофоном, наблюдая за ней и улыбаясь.
В дверь просунула голову сотрудница магазина, и мистер Грейс быстро снял иголку с пластинки.
— Отец юной леди готов отвезти ее домой, — сообщила она.
Трисс охватило разочарование. Мистер Грейс взял щетку для одежды и помог ей стряхнуть крошки пирожных, позаботившись даже о том, чтобы снять волосок с ее одежды.
Когда Трисс вернули отцу, она знала, что ее глаза до сих пор сверкают, а лицо розовое от сладкого и джаза. Отец окинул ее взглядом, слегка нахмурился и потрогал ей лоб, проверяя, нет ли лихорадки. Она же не может быть счастливой, разве что это симптом повышенной температуры?
— Если вам удобно привезти Терезу через неделю для первой примерки…
При этих словах рот Трисс дернулся. Она вернется сюда. И ее тут же затопило чувство вины.
Только когда они вышли, ее веселье пошло на спад. У кассы она заметила ножницы, которые чуть не упали на нее. Они были прикрыты яркой материей, из-под которой торчали кончики лезвий. Под воздействием погоды железо почернело, и острые концы неумолимо смотрели на нее.
Ознакомительная версия. Доступно 18 страниц из 89
