Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
Злость или гнев — одна из пяти стадий горя, согласно знаменитой классификации психиатра Элизабет Кюблер-Росс. Пережив потерю, мы должны начинать со стадии отрицания, а затем переходить к гневу, торгу и депрессии. Только пройдя эти четыре этапа, мы можем обрести принятие. Но сейчас специалисты утверждают, что это не пять стадий. Это пять состояний, которые не сменяют одно другое в линейной последовательности, они то усиливаются, то затихают. Скорбь и гнев нельзя погасить, как пламя водой. Они могут вспыхивать в одни моменты и замирать в другие.
Злость преследовала меня. Кто-то мог сказать мне что-то не то, и я реагировала слишком сильно, иногда огрызалась — «Это не помогает!» — или ударялась в слезы. Иногда я одергивала себя и тут же извинялась. Но иногда я только потом осознавала, что сделала, — а возможно, в некоторых случаях не осознавала вообще. Быть моим другом значило не только утешать меня в горе, но и как-то выносить мой гнев, подобного которому я никогда не чувствовала раньше и который почти не могла контролировать. Он пугал меня — и заставлял еще больше нуждаться в поддержке друзей. Как людям в эксперименте, которых успокаивало одно наличие кнопки, мне нужны были друзья, которые давали понять, что, даже если со мной трудно находиться рядом, они все равно не бросят меня.
Очень многие пытались убедить меня в том, что все это пройдет, но мне сложно было им верить. Мне больше помогало, когда люди говорили, что они со мной и переживают за меня. Фил Дойч делал это постоянно, повторяя: «Мы это переживем». Когда его не было рядом физически, он слал письма, иногда из одной строчки: «Ты не одна». Одна из моих подруг детства прислала мне открытку с надписью: «Однажды утром она проснулась и поняла, что не одинока здесь». Эта открытка до сих пор висит у меня над столом.
Я начала больше времени проводить с самыми близкими друзьями и родными, которые на собственном примере учили меня жить по платиновому правилу. Вначале это было выживание; с ними я могла быть собой, а они все принимали и помогали мне вынести мою злость и боль. Позже это стало сознательным выбором. Эти изменения в отношениях естественным образом происходят у большинства из нас с течением времени. Взрослея, мы сохраняем лишь действительно значимые отношения, и качество дружбы становится важнее количества друзей.
По мере того как самая острая боль утихала, я начала постепенно восстанавливать баланс в дружеских отношениях, чтобы они больше не были такими односторонними. Примерно через год после смерти Дэйва я заметила, что одна моя подруга стала какой-то рассеянной и беспокойной. Я спросила, что случилось, и сначала она не хотела мне отвечать. Но я настаивала, и она призналась, что у них с мужем не все гладко, но она сознает, что по сравнению со мной ей грех жаловаться. Я пошутила, что если бы мои подруги не могли жаловаться на своих партнеров, то у меня не было бы подруг. Я хотела, чтобы близкие мне люди знали: если у них какие-то проблемы, я тоже готова им помочь.
Время шло, и я была особенно благодарна тем родным и друзьям, которые продолжали беспокоиться обо мне и приходить. Когда после смерти Дэйва прошло полгода, я послала им стихотворение «Следы на песке». Изначально оно представляет собой религиозную притчу, но для меня также объясняет нечто очень важное о дружбе. Автор стихотворения пишет о том, как ему приснилось, что он гуляет по пляжу с Господом. Он замечает, что на песке остаются две цепочки следов, за исключением тех моментов жизни, которые наполнены «болью, сожалениями или неудачами». Тогда остается только одна цепочка следов. Чувствуя себя покинутым, автор спрашивает Господа: «Почему, когда Ты нужен мне больше всего, Тебя нет рядом?» И Господь отвечает: «Когда ты видишь отпечатки одной пары ног — это, дитя мое, значит, что я несу тебя на руках».
Сначала я думала, что в моем случае тянулась только одна цепочка следов, потому что в худшие дни моей жизни меня несли друзья. Но теперь стала понимать это по-другому. Когда я видела одну цепочку следов, это означало, что они следовали прямо за мной, готовые подхватить меня, если я упаду.
4.Сочувствие к себе и уверенность в себе
Как примириться с собой
Когда Кэтрин Хоук было двадцать пять, они с мужем отправились в Румынию в поездку по линии церкви, чтобы помогать детям-сиротам с ВИЧ. Домой в Нью-Йорк она вернулась с горячим желанием делать для нуждающихся еще больше. Потом подруга пригласила ее присоединиться к христианской группе для посещения тюрьмы в Техасе. Кэтрин, работавшая тогда в сфере венчурного капитала, обратила внимание на то, что многие заключенные обладают теми же навыками и драйвом, что и успешные предприниматели. Она начала каждые выходные летать в Техас и вести там курсы бизнеса для заключенных. Со временем Кэтрин узнала, что почти каждый четвертый американец имеет криминальное прошлое, а каждый двадцатый сидит в тюрьме. Хотя большинство после освобождения готовы честно трудиться, их прошлое мешает им найти работу. Кэтрин была убеждена, что эти люди заслуживают второго шанса.
Она ушла с работы и вложила все сбережения в создание благотворительной программы предпринимательства для заключенных (Prison Entrepreneurship Program), которая была направлена на то, чтобы готовить их к трудоустройству и созданию собственного бизнеса. За пять лет программа расширилась до масштабов страны, ее выпускниками стали шестьсот человек, и с ее помощью было основано шестьдесят новых предприятий. Губернатор Техаса вручил Кэтрин награду за общественную деятельность.
А потом в одночасье рухнула личная жизнь Кэтрин. После девяти лет брака ее муж неожиданно потребовал развода и ушел, не простившись. «Это был самый мрачный период в моей жизни, — рассказывала нам она. — В моем окружении развод нередко воспринимается как грех. Люди говорили: "Господь не одобряет разводы"». Она боялась обсуждать с кем-либо свою ситуацию. Но была группа людей, которые, она точно знала, не будут ее винить, — выпускники программы. Зная, что им прекрасно известно, что такое предубеждения, она обратилась за поддержкой к ним. Они помогли ей переехать и стали самыми близкими доверенными лицами. В это тяжелое для нее время она потеряла понятие о границах и в конце концов вступила в интимные отношения с несколькими своими бывшими учениками. Эти мужчины уже освободились из мест заключения, так что Кэтрин не нарушала никаких законов, но Техасское управление уголовной юстиции сочло ее поведение недопустимым. Ей запретили появляться в техасских тюрьмах и работать по программе. Так Кэтрин стала героиней статей под заголовками вроде «Тюремный секс-скандал».
Многие годы она убеждала работодателей и жертвователей быть сознательными, просила их представить, что было бы, если бы всю их жизнь определяли по одной совершенной ошибке. И вдруг это случилось в ее жизни. «Я надругалась над собственными духовными ценностями. Мне казалось, что меня окружает непробиваемая стена стыда, — говорила она нам. — Я потеряла свою идентичность как лидер. Я была в финансовой пропасти. Мне не хотелось жить, потому что я считала, что разрушила свое жизненное призвание, данное мне Господом». Она пыталась покончить с собой.
Кэтрин посвятила себя тому, чтобы помогать людям получить второй шанс. Она пыталась внушить обществу сочувствие к бывшим преступникам. Но теперь ей нужно было найти сочувствие для себя. О сочувствии к себе говорят незаслуженно мало, возможно, потому, что часто путают с его менее приятными родственниками — жалостью к себе и потворством своим слабостям. Психолог Кристин Нефф описывает сочувствие к себе как отношение к себе с такой же добротой, с какой мы относились бы к другу. Оно позволяет нам реагировать на собственные ошибки с вниманием и пониманием, а не критиковать и не стыдить себя.
Ознакомительная версия. Доступно 9 страниц из 45
